A person who puts an end to a funny joke, or line of jokes. When someone tries to be funny but instead stops everyone else from laughing.
Это о Штейне. В принципе, для всеобщего обозрения, оригинальная история в выдуманном мире с выдуманными персонажами.
P.S. Алена - это совсем другой персонаж, это не Лешка.
Штейн....ну, кто знает. Может это тот самый Штейн. А может кто-то еще.
Фантастика, постапокалипсис. Читать нужно медленно, вчитываясь.
Название: Прокаженные.
Пролог и первая главаПролог.
Город пал. Уже давно.
Блеклое, стеклянное и тусклое солнце брезгливо замерло над горизонтом, едва-едва касаясь мрачного края разбитой и растерзанной земли. Длинные, вьющиеся словно нитки из пряжи, столбики дыма протянулись высоко вверх к небу цвета темной охры. Сотни, тысячи. Разные по толщине, по силе, по невыразительной серости, словно голые и несчастные стволы деревьев, умирающих на болоте. Небо впитывало их худые болезненные веточки в себя и становилось мрачнее, темнее, гаже. Казалось, еще немного дыма и оно разверзнется, безумно громыхая, и посыплется на головы беспомощным погорельцам сухой и мертвый пепел. Или нечто более ужасное.
Свистнул ветер. Понес по разбитому асфальту обрывки шуршащего целлофана и бумаги, на которых еще можно было различить надпись или приглушенные краски некогда яркого рисунка. Эти перебежчики трусливо прижались тут и там к выкорчеванным фундаментам и развалинам домов, цеплялись стайками за погнувшиеся фонари, прятались в ржавеющих скелетах машин…. Но ветер был беспощаден и переменчив. Он погнал их, спустя мгновенье, в другую сторону, заставляя переживать еще больший страх и видеть картины еще более жуткие, чем те, что остались позади.
Из широкой трещины в земле выползла одинокая ослепшая черная крыса, повела большим розовым носом, пару раз чихнула и замерла, услышав вой дикой собаки. Голодный зверь был далеко, но маленькое шустрое порождение трещины быстро уползло в теплые недра, туда, где еще шумела временами вода в пробитых канализационных трубах и черви скользили в рыхлых лабиринтах крысиных норок.
Как будто кто-то заплакал вдалеке, навзрыд, резко, словно в истерике, так что картина погибшего мира стала совсем уж безысходной. Стая диких черно-коричневых птиц от неожиданности вспорхнула из-под кипы бумаг и, не организованно, точно улей, понеслась куда-то на север.
Как будто только и ожидая этого, сквозь буквы громадной полуразвалившейся неоновой вывески, пролез оружейный ствол. Он плавно поворачивался вслед за птицами, пока они беспорядочно кружили в воздухе, то боясь взлететь выше , то робея опуститься, и поймав момент…
Бабах! Будто гром разразился в воздухе.
Одна мелкая тушка хлопнулась на землю, прочертив в небе ровный перпендикуляр к месту приземления.
- Закон Ньютона… - фыркнул себе в шарф стрелок, вылезая из своего укрытия. Он странно говорил, как бы, звонко распевая, меняя ударения в словах, растягивая их. Из-под капюшона стрелка смотрела в небо пара пронзительно-серых глаз, обыскивая его на предмет свидетелей преступления, но желающих быть понятыми не оказалось нигде поблизости. Птицы бесследно растворились в плотном от пепла воздухе. Плач вдалеке тоже уже казался простым наваждением.
- Трусливые курицы… - еще раз тихо усмехнулся стрелявший, вешая ружье на плечо, и уверенно пошел к своей добыче.
В больших перчатках человека тельце псевдокурицы совсем не тянуло на приличный обед. Так и сам стрелок прокомментировал ситуацию, хищно озираясь в поисках чего-то более питательного. Ему не довелось повстречаться с крысой из трещины, в момент ее появления стрелок еще только искал позицию для выстрела. Решающим фактом в этой охоте стал чей-то плач вдалеке, заставивший многих в этой части разрушенного мира встрепенуться.
Стрелок был одним из этих многих.
- Не быть тебе сегодня сытым, дорогой мой друг, - протяжно сказал он сам себе с иронией и, кинув дичь в заплечный мешок, совершенно спокойно, двинулся вдоль по разбитой дороге, поминутно прислушиваясь.
Куда он идет, и зачем, было совершенно неизвестно никому, даже ему самому. Стрелок казался уверенным в себе, неунывающим, в какой-то мере даже самодовольным.
Глаза, светящиеся из-под капюшона, щурились так, будто их владелец напряженно размышлял о чем-то. Несколько секунд они скользили по охристому небу, цепляясь за серые столбики, и превратились в узенькие щелки, когда их взгляду предстала еще одна вспорхнувшая стая, мечущаяся между небом и землей. Он не слышал, что на этот раз их спугнуло, но раздумывал не долго. Издав тихий вопросительный смешок, мужчина сорвал с плеча ружье и выстрелил в воздух.
Бабах! Еще раз оглушил округу громоподобный звук.
Засуетились в небе те, кто остался в живых, хлопая крылышками, удивленно и предупреждающе взвыла где-то дикая собака. Стрелок размеренным шагом направился туда, где упала очередная жертва его пули, заряжая ружье на ходу и не переставая прислушиваться.
Силился он услышать что-то еще, кроме предсмертных хрипов мира? Да. Его влекло то, что заставило глупых птиц подняться в воздух от страха и нервозности...
- Ну же, ну… - пробормотал в шарф человек. Он встал у криво свернувшегося на земле птичьего трупа и слушал, долго, пока снова не стало тихо так, что шелест бумажек по асфальту можно было различить. Но то, чего он ждал так и не наступало.
Стояла удручающая тишь.
Подобрав птицу, он уже двинулся дальше, по-прежнему спокойно, когда опять раздался испуганный плач. На этот раз, разум стрелка уже не упустил из виду этот факт, и не стал отвлекаться на щебечущих в небе крылатых трусов. Мужчина спущенной с поводка гончей бросился на звук.
Его кожаный плащ на бегу развевался, а когда стрелок прыгал через преграды – цеплялся за острые выступы, и скорбно трещал, добавляя себе еще один порез на замусоленном подоле. Человек не обращал на это внимание: быстро и почти бесшумно он двигался на утихающий звук чужой агонии.
Цель его двигалась, чуть медленнее, чем сам охотник на птиц. За передвижением неизвестного можно было следить по поднимающимся в небо черно-коричневым косякам, что стрелок и делал, цепким взглядом отмечая любой поворот цели, и острым слухом находя среди общего шепота разрушенного города тревожно звенящий крик.
Сапоги стрелка ловко пружинили от земли, встреченное на пути зверье разбегалось в стороны, а таинственный звук становился все ближе и ближе, и, наконец, замер за обвалившейся стенкой, выросшей впереди после долгого бега.
Дышал стрелок спокойно, рука его была тверда, когда прижимала к груди приклад. Как истинный хищник, он пластично двинулся в обход развалинам, не переставая корректировать направление выстрела.
Шаг, еще шаг, плач слышится справа, шаг, еще правее…
- Не двигаться! – стрелок замер, пораженно. Даже сквозь грубую ткань капюшона он чувствовал дуло чужого оружия.
- Брось на землю, - членораздельно и твердо произнес низкий хрипящий голос. Стрелок фыркнул, без особого испуга, ружье из его рук легко перекочевало на каменистую поверхность у ног.
Слегка скосив глаза вправо, стрелок не удержался от смешка – у стены на перевернутой вверх дном бочке стоял старый бум-бокс.
- Ловко, - похвалил обезоруженный человек. Дуло пистолета больно надавило ему на затылок, словно давая подзатыльник за ненужные комментарии.
- Медленно повернись, руки вверх, - приказал хриплый голос. Стрелок повиновался, и вскоре замер в комичной позе, пораженный вторично.
В него целилась девушка. Достаточно молодая, чтоб показаться хорошенькой и даже неопытной, но вполне уверенно держащая пистолет. На болезненном бледном лице сильно выделялись широкие скулы, а губы, потрескавшиеся от ветра, казались непропорционально большими. Глаза запали и блестели в темных обручах сильно разведенной охрой, будто пародируя цвет неба. Фигура у девушки была худой и жилистой, девчачьей, и она не была так основательно замотана в тряпки как пойманный ею охотник, хотя погода была совсем не теплая. Понять, откуда взялось у нее такое пренебрежение к здоровью, можно было сразу – на шее девушки, спускаясь к вырезу грязной футболки, пульсировала черная рваная рана. Не гангрена, не запекшаяся кровь, это было нечто совсем другое. Странное ранение притягивало взгляд и не оставляло сомнений в своем происхождении. Мужчина знал, что могло создать эту темноту на тонкой белой коже, знал и от того поражался еще более.
- Как интересно, - высказал свое мнение стрелок, и тут пистолет уже грубо ударил его рукоятью по лбу.
Мужчина, кряхтя, склонился к земле, потирая ушибленное место. Шумел ветер, слышно было тяжелое, загнанное дыханье раненной девушки.
- Выворачивай карманы, - приказала она, выравнивая дыханье и бросая тревожные взгляды на вечернее небо. Стрелок поднял голову, проследив за ее взглядом и, хитро опуская глаза к лицу этой паучихи, поймавшей его в ловко расставленную ловушку, слегка отодвинул складки шарфа с лица. Как он и ожидал, охотница сначала вскинула оружие, ожидая нападения. Но потом вид черных царапин на левой щеке стрелка произвел на нее успокаивающее действие. Они оба были подвержены одной заразе, одна и та же тьма поразила их…
- Дьявол… - удрученно сказала девушка, убирая оружие. Стрелок улыбнулся ей, не разжимая губ, она ответила непродолжительным кивком головы. Ее короткие черные вихры слегка поднимались от ветра, придавая ей немного комичный и детский вид. Совсем не внушающий опасности.
- Мне тоже жаль, - с наигранной скорбью сказал стрелок, - из тебя вышел бы прекрасный запас мяса на пару дней.
Паучиха ответила смешком, полным презрения. Ее слуху была непривычна странная речь этого человека.
Они смерили друг друга долгими взглядами. Стрелок смотрел с любопытством, юная девушка с рассеянным безразличием.
- Будем знакомы? – с легким налетом ироничного оптимизма поинтересовался стрелок. Но паучиха снова поразила его, так что лукавые серые глаза раскрылись в растерянности. Она была не из тех несчастных представительниц слабого пола, что в разрушенном мире предавались отчаянью, становились кротки и смиренны. Ее совсем нельзя было назвать слабой, скорее расчетливой, раз даже плач она использовала в качестве приманки.
- Не надейся, - сразу осекла паучиха. Разрушен был мир или нет, росла ли, уменьшалась ли у нее на коже черная метка, она не собиралась сдаваться и цепляться за первого попавшегося человека. Стрелок снова растянул губы в улыбке, царапины на его щеке уродливо скривились, а вокруг ярких глаз пробились морщинки.
- Надежду нельзя терять, особенно в наше время, дорогая безымянная леди.
Девушка несколько секунд смотрела на него скептически, задерживая взор на ползущих по щеке трещинах мрака. Приложив руку к груди, она дала стрелку увидеть насколько бледными и прозрачными были ее пальцы на фоне жуткой раны и тем самым высказалась по поводу его идеализма, причем высказалась категорично и нецензурно. Весь ее облик говорил о потере надежды в столь юном возрасте…
Но ведь она продолжала бороться и жить, не смотря на клеймо тьмы на ее теле. И все еще поднимала голову к небесам, опасаясь угрозы от пасмурных туч.
Глаза стрелка пытливо сверкнули.
- Вам известна предсказательная формула фон Штейна о постапокалиптическом возрождении? – деловито спросил мужчина, складывая руки на груди и совершенно забыв о ружье на земле.
Паучиха в который раз удивила стрелка, небрежно кивнув. Кажется, неудачная охота раздосадовала ее и развязала язык.
- О ней здесь помнят все, кажется, даже звери. Миссионеры с запада приходят и умирают здесь от когтей темных тварей, за эту формулу. Радио вещает день и ночь: сумасшедший Пророк предсказывал появление мифических чудовищ, рассчитал время их правления, предрек появление борца со злом… - чем больше паучиха говорила, тем презрительней становился ее хриплый голос, и хотя, в конце концов, она замолчала, один взгляд ее изъявлял «полная чушь и ересь!».
Стрелок печально покачал головой, однако, сохраняя хитрое выражение лица. Неуловимым движением руки он выудил из заплечного мешка одно дистрофичное тельце птицы и сначала, чуть не словил пулю от нервной паучихи. Но потом… голод и упование сверкнули глубоко в ее желтоватых глазах.
- Раз ты все еще охотишься, не смотря на свои упадочнические взгляды на жизнь, - стрелок многозначительно скользнул взглядом по страшному порезу девушки и усмехнулся, - значит, тебе есть, для кого охотиться.
Вывод был сделан верный. Паучиха поджала губы, крепче сжимая свой пистолет, и побледнела еще больше, хотя это и казалось невозможным:
- Ты никого из них не получишь, нечисть. Я тебе их не отдам! – вскрикнула она сломленным голосом, совсем как на записи в бум-боксе, и еще раз воровато подняла глаза к небу, будто ожидая, что за эти ее слова кто-то ее покарает.
- Их…а тебе не жирно будет одной столько мяса? – иронично, хотя и жестоко, спросил стрелок. Он шутил, отчаянно стараясь подступиться к единственному человеку, которого ему удалось встретить за все долгие месяцы странствий…
Но девушка шутки не оценила, она яростно вскрикнула, вскинув руку, автоматически выстрелила, и стрелок задержал дыханье, подавляя уже совершенно бесполезный инстинкт самосохранения.
Бабах! На этот раз звук выстрела оглушил самого стрелка.
Пуля прошла навылет, но не было ни крови, ни криков от боли, мужчина лишь спокойно поправил плащ, прикрывая образовавшуюся в груди круглую черную дырочку.
- Простите, безымянная леди, - он еще успел извиниться, распевая слова в своей странной манере, прежде чем со стоном грохнулся на землю.
1 глава. Мертвец.
Катя услышала шаги на улице раньше всех. Даже подрагивающий во сне старый лохматый Фауст еще не проснулся и не заскулил, когда девочка уже соскочила с койки и затопала по скрипучему деревянному полу с криками:
- Алена! Алена!
Павел Андреевич, заснувший за починкой радио прямо за рабочим столом, резко поднял голову, продрал глаза, натянул на нос очки и поспешил в соседнюю комнату избы к проснувшейся внучке. Звонко покрикивающая девочка радостно прыгала у окна и тыкала пальцем в трепещущий целлофан, заменяющий в доме стекла:
- Алена вернулась! Алена!
- Катерина Максимовна, - строго обратился вошедший дед к девочке, - сейчас весь поселок перебудишь!
- Но Алена же вернулась, дедушка.. – быстро перешла на шепот Катюша, потирая одной босой ножкой о другую. Проснувшийся Фауст протяжно зевнул и тявкнул в ее защиту.
- Это хорошо, - протянул Павел Алексеевич, вглядываясь в сумрак за окном. Зрение и слух у старика были, конечно, куда хуже чем у малышки, поэтому он не сразу углядел за забором между стволов деревьев знакомую фигуру. Отчасти в этом была виновата поздняя осень, отчасти – постоянно горящие вокруг поселения факела, придающие лесу за оградой таинственности и темноты… но в общем, старик был рад списать свою слепоту на внешние факторы.
- Хорошо, - повторил Павел Андреевич с промедлением и вдруг, нахмурился, поправляя очки – ему показалось, что в полумгле движутся двое. И вторая фигура казалась незнакомой. Как бы не доверяя себе, старик украдкой посмотрел на Катю, которая с открытым ртом следила за происходящим в лесу и, подтверждая опасения дела констатировала:
- А с Аленой какой-то дядя…
- Вот это уже не хорошо, - лицо Павла Андреевича сморщилось от страха и неизвестного предчувствия.
Фауст тихо заворчал, соглашаясь со словами старика. А тот уже взял с полки двустволку и отослал внучку:
- Катя, включи радио и следи за новостями.
- Но Алена же… - запротестовала девочка, надув и без того большие губы. Старик нетерпеливо взвизгнул, вдавливая очки пальцем себе в нос:
- Я сказал, иди в комнату!
Девочка обиженно пробурчала что-то неразборчивое, но повиновалась и скрылась за дверью в глубине хижины.
Фауст озлобленно гавкнул, вставая лапами на подоконник. Павел Андреевич неловко схватил его за ошейник, ногой распахнул дверь в хижину и, целясь в темноту, поплелся к крайним деревянным воротам. Вся картина деревеньки в свете факелов казалась жутким анахронизмом.
Многие соседи старика по поселку уже сделали то же самое, собравшись гуртом, и ждали, с поднятым оружием, что на этот раз принесет им темнота. Ни разу до этого она не приносила ничего хорошего.
- Бригин! – кликнул Павла Андреевича статный коренастый мужчина, еще не совсем старый, с седыми висками, длинным подбородком и выправкой военного. Старик слегка вздрогнул, но отозвался и пошел по направлению к мужчине, таща за собой брыкающегося пса.
- Здесь я, полковник, - тихо сказал Павел Андреевич, подойдя к окликнувшему его вплотную. Тот едва посмотрел на него, и указал револьвером в темноту за факелами:
- Ваша внучка возвращается и, похоже, тащит за собой еще кого-то, очень может быть, что прокаженного, - бесцветно сказал Дмитрий, - пока она единственная, кто вообще вернулся, но это совсем не хорошая новость, Павел Андреевич.
Бригин смиренно кивнул, пытаясь удержать в руках Фауста, заливающегося истерическим лаем.
- Это была авантюра, Храмов, - с трудом пожал плечами старик, - мы и не могли быть уверены в успехе, только не с ними.
В ответ статный мужчина меланхолично кивнул.
Кто-то из толпы крикнул:
- Тащатся, темные твари!
Павел Андреевич снова вздрогнул, опуская глаза, когда после криков в раскрывающихся воротах показалась скрюченная фигура Алены, удерживающая рослого, очень рослого мужчину в плаще. Тот не подавал признаков жизни и висел на плечах девушки мешком.
Компания собравшихся расступилась, держа наготове чуть дрожащие стволы орудий. Страх витал в воздухе. Алена его отлично чувствовала, злость на окружающих читалась в ее желтоватых глазах, когда она оглядывала обступивших ее людей. Она с какой-то мстительностью скинула с себя неподвижного мужчину и тот, упав на спину, открыл всем свое мертвенно-бледное лицо. Худое и очень длинное, с тонкими чертами и кожей, под которой хорошо просматривались черные сосуды и кости, лицо его было обрамлено ворохом длинных спутанных темно-русых волос, а на впалой щеке притягивая к себе взгляды, выделялись черные царапины.
- Еще один! – прошелся по толпе шепоток, а потом кто-то самый смелый произнес:
- Зачем он здесь!? Это ты нам его пожрать принесла!?
Храмов слегка скривился, обводя собравшихся разраженным взглядом, Бригин хрипло подавился каким-то возмущенным словом.
Выражая одними глазами крайнее презрение, Алена отвязала от пояса серый мешок и бросила его к ногам толпы.
- Вот ваша еда. Мне нужна вода, желательно горячая, - медленно произнесла девушка, пока любопытные аккуратно проверяли брошенный мешок на предмет опасности.
- Будет, - спокойно кивнул Дмитрий, - но мы бы хотели знать, где остальные, кто это человек и что вы узнали в городе?
Пару секунд взгляд Алены казался тоскливо-саркастичным и вопросительным, будто бы девушка удивлялась «В каком-таком городе?». Затем она безразлично произнесла:
- Он окончательно разрушен, полковник. Дым за деревьями, что вы могли заметить, единственное напоминание о нем.
Тут люди впервые обратили внимание на блеклые полоски, расчертившие темнеющее небо.
Полковник был единственным, не выразившим удивления, все остальные, даже Бригин, завороженно глядели на следы разрушения и пожара. Алена продолжала:
- Муниципалитет испепелен, тюрьма разрушена, и все что держалось последние два месяца. Теперь там ни одного целого здания…Армия отступила, уже давно, единственные не подверженные заражению существа - птицы.
- Птицы? – кто-то уже вывернул мешок на земле и обнаружил два тощих пернатых тельца, - это на всех нас?!
- Остальные, если вернуться принесут примерно столько же. Мы были не готовы к подобным разрушениям, потребуется время, чтоб добыть больше, - тихо и напряженно ответила Алена.
- А где остальные? – спросил Храмов, спина его остро выпрямилась, еще когда девушка сказала «если вернуться».
- Мы разделились. Рассорились. Я не знаю, - с ноткой раскаянья ответила Алена и хотела сказать что-то еще. Но тут голос подала какая-то ехидная активистка, и толпа ее поддержала:
- Притащила с собой только пару каких-то воробьев, шлялась по городу, ведьма, небось, побывала на шабаше всех этих зараженных тварей, которые бродят по округе! А мы что голодать должны, когда вурдалаки жируют в городе? Тебе совсем плевать, что мы здесь умираем!? А труп прокаженного мужика зачем здесь!? Зачем ты вообще сюда вернулась, ненормальная, раз никакой от тебя пользы? Давайте гнать ее в шею, и вообще она опасна, ходит по нашей земле, а здесь же дети…
Люди стали возмущаться и кровожадно поглядывать на девушку, потрясая оружием. Полковник пытался всех успокоить, Павел Андреевич едва держал взбесившегося пса, а Алена молчала, смотря себе под ноги.
И вдруг раздался голос с земли, странно и непривычно расставляющий ударения в словах:
- Ваш всеобщий пессимизм меня просто убивает.
Кто-то испуганно завизжал, раздались выстрелы – нервишки шалили у всех, да никто и не ожидал, что утвердившийся во всеобщем сознании труп вдруг заговорит. Люди знали, что тьма была страшной и непредсказуемой заразой, но чтоб из-за этого оживали мертвецы да еще и вмешивались в разговор!... Это многим стоило последних нервов.
- Зомби! – завопил чей-то тонкий голосок в толпе. Его подхватили остальные, продолжая палить, кто в воздух, кто в провинившееся разговорчивостью тело, сначала вздрагивающее от ударов, а затем и вовсе переставшее обращать на них внимание. Алена поспешно скрылась за воротами, дабы не попасться кому-нибудь под руку, Павел Андреевич все свои силы тратил на то, чтоб сдерживать Фауста, брызжущего пеной.
- Хватит! – взревел командный голос Храмова. Эхо разнеслось по всему поселку, разозленные люди замерли, испуганно, почему-то сразу же поднимая глаза к небу.
- Хватит, я сказал! Устроили здесь цирк! Всем смирно, успокоиться и поднять оружие, чтоб я видел, - отчеканил военный. Толпа, которую, казалось, нельзя было успокоить ничем, как школьники смотрели на Дмитрия, поднимая ружья и пистолеты в воздух, одновременно отступая как можно дальше от мертвеца на земле, который все это время старательно делал отрешенный вид.
- Отойти всем дальше, - распорядился полковник, махнув рукой, и тут же оказался один между толпой и бледным мужчиной на земле. В гнетущей тишине, не прерываемой даже лаем собаки властным голосом он крикнул:
- Бригина! Ты там жива?
За воротами раздался горький смешок и Алена вышла на свет, оказываясь напротив Дмитрия, по другую сторону ожившего мертвеца. Тот, заметив девушку забавно улыбнулся губами, так будто боялся что зубы выпадут, но так и не поднялся, а просто заявил:
- Объясните им, дорогая леди, что в гостя стрелять некультурно, пусть это ему и все равно что…что мертвому припарка.
Алена вздохнула и, предупреждая общий вопрос, извиняясь взглядом, посмотрела на Храмова:
- Если вы еще не поняли, зараженные не умирают. Скорее всего, весь секрет в том, что они и не живы, хотя и не умерли окончательно. Я видела такое в городе, когда раненный в голову олень после удара встал и побежал как ни в чем не бывало. Нормальный определенно не должен был встать, так ведь? Из всей фауны только птицы не поднимаются вторично. Отсюда выходит, что действительно убить нежить можно только при полной луне, когда они особенно боятся огня, но тут уж я вам не помощник, – девушка горчаще усмехнулась, кривя широкий рот, - дайте мне уже этой чертовой воды и я уйду.
Последние слова прозвучали почти как мольба. Но на лице полковника, этого ратифицированного лидера, не отразилось совершенно никакого сожаления:
- Кто этот человек и зачем ты привела его сюда? – потребовал мужчина следующим пунктом своих расспросов. Бригина пожала плечами и впервые позволила себе дерзить:
- Я не знаю его имени. Знаю только, что он идиот.
«Мертвец» на земле хихикнул, словно в восхищении:
- Господа, позвольте мне самому объясниться и представиться. Я не причиню никому вреда, но если вам так хочется тратить на меня патроны, или тренироваться в стрельбе, пожалуйста, я уже почти не боюсь.
Дмитрий кивнул. Все ждали. Алена, не зная, куда деть глаза, и шарила руками по плечам, так будто ей было холодно.
Человек с двенадцатью дырками груди и одним очень неаппетитным отверстием в виске поднялся, добродушно и хитро посмотрел своими серыми глазами вокруг, слегка поклонился, придерживая свою истерзанную грудину, и произнес нараспев:
- Меня зовут Альберт фон Штейн, я сын Исаака фон Штейна. Я прибыл в эпицентр заражения по просьбе отца и здесь был заражен, так и не добравшись вовремя до того вашего НИИ, которое пыталось разобраться с заразой, - мужчина оглядел всех присутствующих любопытным и неунывающим взглядом, - его развалил дракон, к сожалению, и теперь там пристанище волкулаков. Полагаю, именно так вы зовете этих существ, что разорили ваши земли.
Испуганный шепот прошелся по толпе. Лицо Храмова почему-то стало чуть бледнее, а Алена нахмурилась, и слушала уже с большим вниманием.
- Я сбежал оттуда, не с пустыми руками, конечно, - продолжал фон Штейн, - и шел на север, искал людей очень долго, ваше поселение оказалось единственным целым населенным пунктом из тех, что встречались мне. Лес спасает вас от бдительных взглядов нежити, и я несказанно этому рад. Знакомые с постапокалиптической формулой моего отца вполне могли бы понять, почему. Вы ведь все с ней знакомы?
Люди зашептались, закивали, многие начали роптать и восклицать «Не верю! слава богу!». Храмов мрачно смотрел на Штейна так, будто не верил ни единому его слову, а Алена, уставившись на этого случайно встреченного ею сына Пророка, широко раскрыла свои светло-охристые глаза, не зная, что сказать и сделать.
Но Штейн, кажется, ни на что не обижался. Он улыбнулся ей в очередной раз и затем обратился ко всем:
- Прежде чем я расскажу вам все, что необходимо и неизбежно, принесите этой леди горячей воды. Мертвецкий холод, знаете ли, не самая приятная штука.
P.S. Алена - это совсем другой персонаж, это не Лешка.
Штейн....ну, кто знает. Может это тот самый Штейн. А может кто-то еще.
Фантастика, постапокалипсис. Читать нужно медленно, вчитываясь.
Название: Прокаженные.
Пролог и первая главаПролог.
Город пал. Уже давно.
Блеклое, стеклянное и тусклое солнце брезгливо замерло над горизонтом, едва-едва касаясь мрачного края разбитой и растерзанной земли. Длинные, вьющиеся словно нитки из пряжи, столбики дыма протянулись высоко вверх к небу цвета темной охры. Сотни, тысячи. Разные по толщине, по силе, по невыразительной серости, словно голые и несчастные стволы деревьев, умирающих на болоте. Небо впитывало их худые болезненные веточки в себя и становилось мрачнее, темнее, гаже. Казалось, еще немного дыма и оно разверзнется, безумно громыхая, и посыплется на головы беспомощным погорельцам сухой и мертвый пепел. Или нечто более ужасное.
Свистнул ветер. Понес по разбитому асфальту обрывки шуршащего целлофана и бумаги, на которых еще можно было различить надпись или приглушенные краски некогда яркого рисунка. Эти перебежчики трусливо прижались тут и там к выкорчеванным фундаментам и развалинам домов, цеплялись стайками за погнувшиеся фонари, прятались в ржавеющих скелетах машин…. Но ветер был беспощаден и переменчив. Он погнал их, спустя мгновенье, в другую сторону, заставляя переживать еще больший страх и видеть картины еще более жуткие, чем те, что остались позади.
Из широкой трещины в земле выползла одинокая ослепшая черная крыса, повела большим розовым носом, пару раз чихнула и замерла, услышав вой дикой собаки. Голодный зверь был далеко, но маленькое шустрое порождение трещины быстро уползло в теплые недра, туда, где еще шумела временами вода в пробитых канализационных трубах и черви скользили в рыхлых лабиринтах крысиных норок.
Как будто кто-то заплакал вдалеке, навзрыд, резко, словно в истерике, так что картина погибшего мира стала совсем уж безысходной. Стая диких черно-коричневых птиц от неожиданности вспорхнула из-под кипы бумаг и, не организованно, точно улей, понеслась куда-то на север.
Как будто только и ожидая этого, сквозь буквы громадной полуразвалившейся неоновой вывески, пролез оружейный ствол. Он плавно поворачивался вслед за птицами, пока они беспорядочно кружили в воздухе, то боясь взлететь выше , то робея опуститься, и поймав момент…
Бабах! Будто гром разразился в воздухе.
Одна мелкая тушка хлопнулась на землю, прочертив в небе ровный перпендикуляр к месту приземления.
- Закон Ньютона… - фыркнул себе в шарф стрелок, вылезая из своего укрытия. Он странно говорил, как бы, звонко распевая, меняя ударения в словах, растягивая их. Из-под капюшона стрелка смотрела в небо пара пронзительно-серых глаз, обыскивая его на предмет свидетелей преступления, но желающих быть понятыми не оказалось нигде поблизости. Птицы бесследно растворились в плотном от пепла воздухе. Плач вдалеке тоже уже казался простым наваждением.
- Трусливые курицы… - еще раз тихо усмехнулся стрелявший, вешая ружье на плечо, и уверенно пошел к своей добыче.
В больших перчатках человека тельце псевдокурицы совсем не тянуло на приличный обед. Так и сам стрелок прокомментировал ситуацию, хищно озираясь в поисках чего-то более питательного. Ему не довелось повстречаться с крысой из трещины, в момент ее появления стрелок еще только искал позицию для выстрела. Решающим фактом в этой охоте стал чей-то плач вдалеке, заставивший многих в этой части разрушенного мира встрепенуться.
Стрелок был одним из этих многих.
- Не быть тебе сегодня сытым, дорогой мой друг, - протяжно сказал он сам себе с иронией и, кинув дичь в заплечный мешок, совершенно спокойно, двинулся вдоль по разбитой дороге, поминутно прислушиваясь.
Куда он идет, и зачем, было совершенно неизвестно никому, даже ему самому. Стрелок казался уверенным в себе, неунывающим, в какой-то мере даже самодовольным.
Глаза, светящиеся из-под капюшона, щурились так, будто их владелец напряженно размышлял о чем-то. Несколько секунд они скользили по охристому небу, цепляясь за серые столбики, и превратились в узенькие щелки, когда их взгляду предстала еще одна вспорхнувшая стая, мечущаяся между небом и землей. Он не слышал, что на этот раз их спугнуло, но раздумывал не долго. Издав тихий вопросительный смешок, мужчина сорвал с плеча ружье и выстрелил в воздух.
Бабах! Еще раз оглушил округу громоподобный звук.
Засуетились в небе те, кто остался в живых, хлопая крылышками, удивленно и предупреждающе взвыла где-то дикая собака. Стрелок размеренным шагом направился туда, где упала очередная жертва его пули, заряжая ружье на ходу и не переставая прислушиваться.
Силился он услышать что-то еще, кроме предсмертных хрипов мира? Да. Его влекло то, что заставило глупых птиц подняться в воздух от страха и нервозности...
- Ну же, ну… - пробормотал в шарф человек. Он встал у криво свернувшегося на земле птичьего трупа и слушал, долго, пока снова не стало тихо так, что шелест бумажек по асфальту можно было различить. Но то, чего он ждал так и не наступало.
Стояла удручающая тишь.
Подобрав птицу, он уже двинулся дальше, по-прежнему спокойно, когда опять раздался испуганный плач. На этот раз, разум стрелка уже не упустил из виду этот факт, и не стал отвлекаться на щебечущих в небе крылатых трусов. Мужчина спущенной с поводка гончей бросился на звук.
Его кожаный плащ на бегу развевался, а когда стрелок прыгал через преграды – цеплялся за острые выступы, и скорбно трещал, добавляя себе еще один порез на замусоленном подоле. Человек не обращал на это внимание: быстро и почти бесшумно он двигался на утихающий звук чужой агонии.
Цель его двигалась, чуть медленнее, чем сам охотник на птиц. За передвижением неизвестного можно было следить по поднимающимся в небо черно-коричневым косякам, что стрелок и делал, цепким взглядом отмечая любой поворот цели, и острым слухом находя среди общего шепота разрушенного города тревожно звенящий крик.
Сапоги стрелка ловко пружинили от земли, встреченное на пути зверье разбегалось в стороны, а таинственный звук становился все ближе и ближе, и, наконец, замер за обвалившейся стенкой, выросшей впереди после долгого бега.
Дышал стрелок спокойно, рука его была тверда, когда прижимала к груди приклад. Как истинный хищник, он пластично двинулся в обход развалинам, не переставая корректировать направление выстрела.
Шаг, еще шаг, плач слышится справа, шаг, еще правее…
- Не двигаться! – стрелок замер, пораженно. Даже сквозь грубую ткань капюшона он чувствовал дуло чужого оружия.
- Брось на землю, - членораздельно и твердо произнес низкий хрипящий голос. Стрелок фыркнул, без особого испуга, ружье из его рук легко перекочевало на каменистую поверхность у ног.
Слегка скосив глаза вправо, стрелок не удержался от смешка – у стены на перевернутой вверх дном бочке стоял старый бум-бокс.
- Ловко, - похвалил обезоруженный человек. Дуло пистолета больно надавило ему на затылок, словно давая подзатыльник за ненужные комментарии.
- Медленно повернись, руки вверх, - приказал хриплый голос. Стрелок повиновался, и вскоре замер в комичной позе, пораженный вторично.
В него целилась девушка. Достаточно молодая, чтоб показаться хорошенькой и даже неопытной, но вполне уверенно держащая пистолет. На болезненном бледном лице сильно выделялись широкие скулы, а губы, потрескавшиеся от ветра, казались непропорционально большими. Глаза запали и блестели в темных обручах сильно разведенной охрой, будто пародируя цвет неба. Фигура у девушки была худой и жилистой, девчачьей, и она не была так основательно замотана в тряпки как пойманный ею охотник, хотя погода была совсем не теплая. Понять, откуда взялось у нее такое пренебрежение к здоровью, можно было сразу – на шее девушки, спускаясь к вырезу грязной футболки, пульсировала черная рваная рана. Не гангрена, не запекшаяся кровь, это было нечто совсем другое. Странное ранение притягивало взгляд и не оставляло сомнений в своем происхождении. Мужчина знал, что могло создать эту темноту на тонкой белой коже, знал и от того поражался еще более.
- Как интересно, - высказал свое мнение стрелок, и тут пистолет уже грубо ударил его рукоятью по лбу.
Мужчина, кряхтя, склонился к земле, потирая ушибленное место. Шумел ветер, слышно было тяжелое, загнанное дыханье раненной девушки.
- Выворачивай карманы, - приказала она, выравнивая дыханье и бросая тревожные взгляды на вечернее небо. Стрелок поднял голову, проследив за ее взглядом и, хитро опуская глаза к лицу этой паучихи, поймавшей его в ловко расставленную ловушку, слегка отодвинул складки шарфа с лица. Как он и ожидал, охотница сначала вскинула оружие, ожидая нападения. Но потом вид черных царапин на левой щеке стрелка произвел на нее успокаивающее действие. Они оба были подвержены одной заразе, одна и та же тьма поразила их…
- Дьявол… - удрученно сказала девушка, убирая оружие. Стрелок улыбнулся ей, не разжимая губ, она ответила непродолжительным кивком головы. Ее короткие черные вихры слегка поднимались от ветра, придавая ей немного комичный и детский вид. Совсем не внушающий опасности.
- Мне тоже жаль, - с наигранной скорбью сказал стрелок, - из тебя вышел бы прекрасный запас мяса на пару дней.
Паучиха ответила смешком, полным презрения. Ее слуху была непривычна странная речь этого человека.
Они смерили друг друга долгими взглядами. Стрелок смотрел с любопытством, юная девушка с рассеянным безразличием.
- Будем знакомы? – с легким налетом ироничного оптимизма поинтересовался стрелок. Но паучиха снова поразила его, так что лукавые серые глаза раскрылись в растерянности. Она была не из тех несчастных представительниц слабого пола, что в разрушенном мире предавались отчаянью, становились кротки и смиренны. Ее совсем нельзя было назвать слабой, скорее расчетливой, раз даже плач она использовала в качестве приманки.
- Не надейся, - сразу осекла паучиха. Разрушен был мир или нет, росла ли, уменьшалась ли у нее на коже черная метка, она не собиралась сдаваться и цепляться за первого попавшегося человека. Стрелок снова растянул губы в улыбке, царапины на его щеке уродливо скривились, а вокруг ярких глаз пробились морщинки.
- Надежду нельзя терять, особенно в наше время, дорогая безымянная леди.
Девушка несколько секунд смотрела на него скептически, задерживая взор на ползущих по щеке трещинах мрака. Приложив руку к груди, она дала стрелку увидеть насколько бледными и прозрачными были ее пальцы на фоне жуткой раны и тем самым высказалась по поводу его идеализма, причем высказалась категорично и нецензурно. Весь ее облик говорил о потере надежды в столь юном возрасте…
Но ведь она продолжала бороться и жить, не смотря на клеймо тьмы на ее теле. И все еще поднимала голову к небесам, опасаясь угрозы от пасмурных туч.
Глаза стрелка пытливо сверкнули.
- Вам известна предсказательная формула фон Штейна о постапокалиптическом возрождении? – деловито спросил мужчина, складывая руки на груди и совершенно забыв о ружье на земле.
Паучиха в который раз удивила стрелка, небрежно кивнув. Кажется, неудачная охота раздосадовала ее и развязала язык.
- О ней здесь помнят все, кажется, даже звери. Миссионеры с запада приходят и умирают здесь от когтей темных тварей, за эту формулу. Радио вещает день и ночь: сумасшедший Пророк предсказывал появление мифических чудовищ, рассчитал время их правления, предрек появление борца со злом… - чем больше паучиха говорила, тем презрительней становился ее хриплый голос, и хотя, в конце концов, она замолчала, один взгляд ее изъявлял «полная чушь и ересь!».
Стрелок печально покачал головой, однако, сохраняя хитрое выражение лица. Неуловимым движением руки он выудил из заплечного мешка одно дистрофичное тельце птицы и сначала, чуть не словил пулю от нервной паучихи. Но потом… голод и упование сверкнули глубоко в ее желтоватых глазах.
- Раз ты все еще охотишься, не смотря на свои упадочнические взгляды на жизнь, - стрелок многозначительно скользнул взглядом по страшному порезу девушки и усмехнулся, - значит, тебе есть, для кого охотиться.
Вывод был сделан верный. Паучиха поджала губы, крепче сжимая свой пистолет, и побледнела еще больше, хотя это и казалось невозможным:
- Ты никого из них не получишь, нечисть. Я тебе их не отдам! – вскрикнула она сломленным голосом, совсем как на записи в бум-боксе, и еще раз воровато подняла глаза к небу, будто ожидая, что за эти ее слова кто-то ее покарает.
- Их…а тебе не жирно будет одной столько мяса? – иронично, хотя и жестоко, спросил стрелок. Он шутил, отчаянно стараясь подступиться к единственному человеку, которого ему удалось встретить за все долгие месяцы странствий…
Но девушка шутки не оценила, она яростно вскрикнула, вскинув руку, автоматически выстрелила, и стрелок задержал дыханье, подавляя уже совершенно бесполезный инстинкт самосохранения.
Бабах! На этот раз звук выстрела оглушил самого стрелка.
Пуля прошла навылет, но не было ни крови, ни криков от боли, мужчина лишь спокойно поправил плащ, прикрывая образовавшуюся в груди круглую черную дырочку.
- Простите, безымянная леди, - он еще успел извиниться, распевая слова в своей странной манере, прежде чем со стоном грохнулся на землю.
1 глава. Мертвец.
Катя услышала шаги на улице раньше всех. Даже подрагивающий во сне старый лохматый Фауст еще не проснулся и не заскулил, когда девочка уже соскочила с койки и затопала по скрипучему деревянному полу с криками:
- Алена! Алена!
Павел Андреевич, заснувший за починкой радио прямо за рабочим столом, резко поднял голову, продрал глаза, натянул на нос очки и поспешил в соседнюю комнату избы к проснувшейся внучке. Звонко покрикивающая девочка радостно прыгала у окна и тыкала пальцем в трепещущий целлофан, заменяющий в доме стекла:
- Алена вернулась! Алена!
- Катерина Максимовна, - строго обратился вошедший дед к девочке, - сейчас весь поселок перебудишь!
- Но Алена же вернулась, дедушка.. – быстро перешла на шепот Катюша, потирая одной босой ножкой о другую. Проснувшийся Фауст протяжно зевнул и тявкнул в ее защиту.
- Это хорошо, - протянул Павел Алексеевич, вглядываясь в сумрак за окном. Зрение и слух у старика были, конечно, куда хуже чем у малышки, поэтому он не сразу углядел за забором между стволов деревьев знакомую фигуру. Отчасти в этом была виновата поздняя осень, отчасти – постоянно горящие вокруг поселения факела, придающие лесу за оградой таинственности и темноты… но в общем, старик был рад списать свою слепоту на внешние факторы.
- Хорошо, - повторил Павел Андреевич с промедлением и вдруг, нахмурился, поправляя очки – ему показалось, что в полумгле движутся двое. И вторая фигура казалась незнакомой. Как бы не доверяя себе, старик украдкой посмотрел на Катю, которая с открытым ртом следила за происходящим в лесу и, подтверждая опасения дела констатировала:
- А с Аленой какой-то дядя…
- Вот это уже не хорошо, - лицо Павла Андреевича сморщилось от страха и неизвестного предчувствия.
Фауст тихо заворчал, соглашаясь со словами старика. А тот уже взял с полки двустволку и отослал внучку:
- Катя, включи радио и следи за новостями.
- Но Алена же… - запротестовала девочка, надув и без того большие губы. Старик нетерпеливо взвизгнул, вдавливая очки пальцем себе в нос:
- Я сказал, иди в комнату!
Девочка обиженно пробурчала что-то неразборчивое, но повиновалась и скрылась за дверью в глубине хижины.
Фауст озлобленно гавкнул, вставая лапами на подоконник. Павел Андреевич неловко схватил его за ошейник, ногой распахнул дверь в хижину и, целясь в темноту, поплелся к крайним деревянным воротам. Вся картина деревеньки в свете факелов казалась жутким анахронизмом.
Многие соседи старика по поселку уже сделали то же самое, собравшись гуртом, и ждали, с поднятым оружием, что на этот раз принесет им темнота. Ни разу до этого она не приносила ничего хорошего.
- Бригин! – кликнул Павла Андреевича статный коренастый мужчина, еще не совсем старый, с седыми висками, длинным подбородком и выправкой военного. Старик слегка вздрогнул, но отозвался и пошел по направлению к мужчине, таща за собой брыкающегося пса.
- Здесь я, полковник, - тихо сказал Павел Андреевич, подойдя к окликнувшему его вплотную. Тот едва посмотрел на него, и указал револьвером в темноту за факелами:
- Ваша внучка возвращается и, похоже, тащит за собой еще кого-то, очень может быть, что прокаженного, - бесцветно сказал Дмитрий, - пока она единственная, кто вообще вернулся, но это совсем не хорошая новость, Павел Андреевич.
Бригин смиренно кивнул, пытаясь удержать в руках Фауста, заливающегося истерическим лаем.
- Это была авантюра, Храмов, - с трудом пожал плечами старик, - мы и не могли быть уверены в успехе, только не с ними.
В ответ статный мужчина меланхолично кивнул.
Кто-то из толпы крикнул:
- Тащатся, темные твари!
Павел Андреевич снова вздрогнул, опуская глаза, когда после криков в раскрывающихся воротах показалась скрюченная фигура Алены, удерживающая рослого, очень рослого мужчину в плаще. Тот не подавал признаков жизни и висел на плечах девушки мешком.
Компания собравшихся расступилась, держа наготове чуть дрожащие стволы орудий. Страх витал в воздухе. Алена его отлично чувствовала, злость на окружающих читалась в ее желтоватых глазах, когда она оглядывала обступивших ее людей. Она с какой-то мстительностью скинула с себя неподвижного мужчину и тот, упав на спину, открыл всем свое мертвенно-бледное лицо. Худое и очень длинное, с тонкими чертами и кожей, под которой хорошо просматривались черные сосуды и кости, лицо его было обрамлено ворохом длинных спутанных темно-русых волос, а на впалой щеке притягивая к себе взгляды, выделялись черные царапины.
- Еще один! – прошелся по толпе шепоток, а потом кто-то самый смелый произнес:
- Зачем он здесь!? Это ты нам его пожрать принесла!?
Храмов слегка скривился, обводя собравшихся разраженным взглядом, Бригин хрипло подавился каким-то возмущенным словом.
Выражая одними глазами крайнее презрение, Алена отвязала от пояса серый мешок и бросила его к ногам толпы.
- Вот ваша еда. Мне нужна вода, желательно горячая, - медленно произнесла девушка, пока любопытные аккуратно проверяли брошенный мешок на предмет опасности.
- Будет, - спокойно кивнул Дмитрий, - но мы бы хотели знать, где остальные, кто это человек и что вы узнали в городе?
Пару секунд взгляд Алены казался тоскливо-саркастичным и вопросительным, будто бы девушка удивлялась «В каком-таком городе?». Затем она безразлично произнесла:
- Он окончательно разрушен, полковник. Дым за деревьями, что вы могли заметить, единственное напоминание о нем.
Тут люди впервые обратили внимание на блеклые полоски, расчертившие темнеющее небо.
Полковник был единственным, не выразившим удивления, все остальные, даже Бригин, завороженно глядели на следы разрушения и пожара. Алена продолжала:
- Муниципалитет испепелен, тюрьма разрушена, и все что держалось последние два месяца. Теперь там ни одного целого здания…Армия отступила, уже давно, единственные не подверженные заражению существа - птицы.
- Птицы? – кто-то уже вывернул мешок на земле и обнаружил два тощих пернатых тельца, - это на всех нас?!
- Остальные, если вернуться принесут примерно столько же. Мы были не готовы к подобным разрушениям, потребуется время, чтоб добыть больше, - тихо и напряженно ответила Алена.
- А где остальные? – спросил Храмов, спина его остро выпрямилась, еще когда девушка сказала «если вернуться».
- Мы разделились. Рассорились. Я не знаю, - с ноткой раскаянья ответила Алена и хотела сказать что-то еще. Но тут голос подала какая-то ехидная активистка, и толпа ее поддержала:
- Притащила с собой только пару каких-то воробьев, шлялась по городу, ведьма, небось, побывала на шабаше всех этих зараженных тварей, которые бродят по округе! А мы что голодать должны, когда вурдалаки жируют в городе? Тебе совсем плевать, что мы здесь умираем!? А труп прокаженного мужика зачем здесь!? Зачем ты вообще сюда вернулась, ненормальная, раз никакой от тебя пользы? Давайте гнать ее в шею, и вообще она опасна, ходит по нашей земле, а здесь же дети…
Люди стали возмущаться и кровожадно поглядывать на девушку, потрясая оружием. Полковник пытался всех успокоить, Павел Андреевич едва держал взбесившегося пса, а Алена молчала, смотря себе под ноги.
И вдруг раздался голос с земли, странно и непривычно расставляющий ударения в словах:
- Ваш всеобщий пессимизм меня просто убивает.
Кто-то испуганно завизжал, раздались выстрелы – нервишки шалили у всех, да никто и не ожидал, что утвердившийся во всеобщем сознании труп вдруг заговорит. Люди знали, что тьма была страшной и непредсказуемой заразой, но чтоб из-за этого оживали мертвецы да еще и вмешивались в разговор!... Это многим стоило последних нервов.
- Зомби! – завопил чей-то тонкий голосок в толпе. Его подхватили остальные, продолжая палить, кто в воздух, кто в провинившееся разговорчивостью тело, сначала вздрагивающее от ударов, а затем и вовсе переставшее обращать на них внимание. Алена поспешно скрылась за воротами, дабы не попасться кому-нибудь под руку, Павел Андреевич все свои силы тратил на то, чтоб сдерживать Фауста, брызжущего пеной.
- Хватит! – взревел командный голос Храмова. Эхо разнеслось по всему поселку, разозленные люди замерли, испуганно, почему-то сразу же поднимая глаза к небу.
- Хватит, я сказал! Устроили здесь цирк! Всем смирно, успокоиться и поднять оружие, чтоб я видел, - отчеканил военный. Толпа, которую, казалось, нельзя было успокоить ничем, как школьники смотрели на Дмитрия, поднимая ружья и пистолеты в воздух, одновременно отступая как можно дальше от мертвеца на земле, который все это время старательно делал отрешенный вид.
- Отойти всем дальше, - распорядился полковник, махнув рукой, и тут же оказался один между толпой и бледным мужчиной на земле. В гнетущей тишине, не прерываемой даже лаем собаки властным голосом он крикнул:
- Бригина! Ты там жива?
За воротами раздался горький смешок и Алена вышла на свет, оказываясь напротив Дмитрия, по другую сторону ожившего мертвеца. Тот, заметив девушку забавно улыбнулся губами, так будто боялся что зубы выпадут, но так и не поднялся, а просто заявил:
- Объясните им, дорогая леди, что в гостя стрелять некультурно, пусть это ему и все равно что…что мертвому припарка.
Алена вздохнула и, предупреждая общий вопрос, извиняясь взглядом, посмотрела на Храмова:
- Если вы еще не поняли, зараженные не умирают. Скорее всего, весь секрет в том, что они и не живы, хотя и не умерли окончательно. Я видела такое в городе, когда раненный в голову олень после удара встал и побежал как ни в чем не бывало. Нормальный определенно не должен был встать, так ведь? Из всей фауны только птицы не поднимаются вторично. Отсюда выходит, что действительно убить нежить можно только при полной луне, когда они особенно боятся огня, но тут уж я вам не помощник, – девушка горчаще усмехнулась, кривя широкий рот, - дайте мне уже этой чертовой воды и я уйду.
Последние слова прозвучали почти как мольба. Но на лице полковника, этого ратифицированного лидера, не отразилось совершенно никакого сожаления:
- Кто этот человек и зачем ты привела его сюда? – потребовал мужчина следующим пунктом своих расспросов. Бригина пожала плечами и впервые позволила себе дерзить:
- Я не знаю его имени. Знаю только, что он идиот.
«Мертвец» на земле хихикнул, словно в восхищении:
- Господа, позвольте мне самому объясниться и представиться. Я не причиню никому вреда, но если вам так хочется тратить на меня патроны, или тренироваться в стрельбе, пожалуйста, я уже почти не боюсь.
Дмитрий кивнул. Все ждали. Алена, не зная, куда деть глаза, и шарила руками по плечам, так будто ей было холодно.
Человек с двенадцатью дырками груди и одним очень неаппетитным отверстием в виске поднялся, добродушно и хитро посмотрел своими серыми глазами вокруг, слегка поклонился, придерживая свою истерзанную грудину, и произнес нараспев:
- Меня зовут Альберт фон Штейн, я сын Исаака фон Штейна. Я прибыл в эпицентр заражения по просьбе отца и здесь был заражен, так и не добравшись вовремя до того вашего НИИ, которое пыталось разобраться с заразой, - мужчина оглядел всех присутствующих любопытным и неунывающим взглядом, - его развалил дракон, к сожалению, и теперь там пристанище волкулаков. Полагаю, именно так вы зовете этих существ, что разорили ваши земли.
Испуганный шепот прошелся по толпе. Лицо Храмова почему-то стало чуть бледнее, а Алена нахмурилась, и слушала уже с большим вниманием.
- Я сбежал оттуда, не с пустыми руками, конечно, - продолжал фон Штейн, - и шел на север, искал людей очень долго, ваше поселение оказалось единственным целым населенным пунктом из тех, что встречались мне. Лес спасает вас от бдительных взглядов нежити, и я несказанно этому рад. Знакомые с постапокалиптической формулой моего отца вполне могли бы понять, почему. Вы ведь все с ней знакомы?
Люди зашептались, закивали, многие начали роптать и восклицать «Не верю! слава богу!». Храмов мрачно смотрел на Штейна так, будто не верил ни единому его слову, а Алена, уставившись на этого случайно встреченного ею сына Пророка, широко раскрыла свои светло-охристые глаза, не зная, что сказать и сделать.
Но Штейн, кажется, ни на что не обижался. Он улыбнулся ей в очередной раз и затем обратился ко всем:
- Прежде чем я расскажу вам все, что необходимо и неизбежно, принесите этой леди горячей воды. Мертвецкий холод, знаете ли, не самая приятная штука.
@темы: творчество, рассказы, агнст, завывание, размышления на тему добра и зла, адвенча, мифические твари, экшен, головная боль, записки сумасшедшего, злодеи, Штейн, романс, фантастика
*
как оно верно*
... не выдерживают конкуренции!*
С прошедшим вас, господа.
