A person who puts an end to a funny joke, or line of jokes. When someone tries to be funny but instead stops everyone else from laughing.
закончен.
Часть первая1.
Тара Хоук стройная, высокая магиня, со светло-русой косой по пояс, ярким запоминающимся лицом и наполненными ледяной усмешкой черными глазами. Характер у нее жесткий, она упряма и любит подчинять окружающих своей воле, вокруг нее всегда собираются люди, подпитываясь энергетикой прирожденного лидера.
Карверу кажется, что она не похожа на Хоуков, хотя мать и убеждает его в обратном.
Тара никогда не дерзит и не позволяет себе грубостей, но при этом способна уничтожить двумя меткими фразами. Голос у нее сильный и ровный, почти без эмоций, он не отражает ее внутренней страсти, и, как будто стыдясь этого, Тара Хоук мало говорит. Разозлить ее, кажется, невозможно, она вежлива и тактична, всегда и со всеми, но стоит гневу проснуться в ее темных глазах, и люди буквально дрожат под ее взглядом.
Карвер никогда не упускает случая подразнить ее, чтоб увидеть это бешенство, не имеющее выхода.
Таре Хоук не свойственна глупая храбрость или воинственность, она знает, как обойтись без пролития крови. Она умеет убивать искусно, душа своей магией или отравляя ядом. А красный цвет она не любит даже в одежде и, по всем этим приметам, она - прирожденный политик. Знакомые ее всегда имеют какую-то полезную черту, а иначе, она от них отдаляется. Все ее идеи всегда при ней, и если она в них уверена, все обязаны претворять их в жизнь.
Карвер, конечно же, уверен в обратном. И она ничего не может с этим сделать.
Кто-то назвал бы ее бездушной и холодной королевой интриг, но в действительности… Тара другая. Дома она сутулится, снимая извечную маску владычицы кунарийской строгости, ворчит по мелочам, срывается а порой…порой плачет по ночам, над теми промахами, что допустила за день. Она ранится обо все, о любое неосторожное слово, и не понимает шуток, жестоко ругая за них.
Карвер знает ее лучше всех и пользуется ее слабостями.
Живут они бедно, с тех пор, как попали в Киркволл. Очень бедно, но Тара умудряется поддерживать благородный вид на людях. На ней всегда безупречная мантия и безупречный взгляд. Но ей плохо, тошно в грязных трущобах и вечерами в тесной каморке своего дяди Гамлена, она рычит и ругается на всех, на мать, на брата, даже на пса.
Карвер ненавидит ее за это.
Самой же Таре в нем, похоже, не нравиться все – от совершенно чуждой ей, истинно хоукской внешности, вплоть до манеры говорить. Карвер похож на отца и на мать одновременно – он красив лицом, силен, на макушке его всегда торчком стоят черные вихры, а глаза голубые, светлые, как небо. Тара завидует его сходству с родителями, и насмехается над ним – она хоть и не похожа внешне, обладает настоящей волей Малькольма Хоука. В глаза ее читается «я его любимая дочь, а ты - маленькое ничтожество, родившееся не вовремя, отобравшее жизнь у бедной Бетани, мешающееся под ногами.» О…Тара жестока с ним. Но, не будь она такой, он не стал бы таким сильным внутренне. Старясь назло ей показать себя, Карвер и не заметил, как стал почти ее копией.
За это он никогда не простит ее.
Мать утешает Тару по вечерам: «Все измениться, все станет другим, когда мы вновь получим наше имение». Лиандра Хоук любит дочку не меньше, чем ее покойный муж – она объясняет ее непохожую внешность сходством с прабабушкой, прощает все ее оскорбления и каждый раз, когда женщина чем-то недовольна, квохчет вокруг нее, как добрая несушка. В такие моменты, Тара похожа на капризное дитя и может часами изводить матушку своими безумными просьбами.
Карвер готов запихнуть ее в бочку с холодной водой, или же привести ее друзей, чтоб они посмотрели, как их героиня доблестно проводит свои вечера.
Они пытаются работать вместе, чтоб вернуть былую славу своей семье. Готовятся к походу на Глубинные Тропы, который может озолотить их. Тара часто вздыхает и ворчит на пропившего все дядю, глядя на безделицы, оставшиеся от благородного рода Амеллов. Однажды она находит способ проникнуть в старый дом. Властно хватает Карвера за руку и тянет за собой. Всю дорогу до поместья они припираются. В конце концов, Тара срывается и дает братцу пощечину. Это случается двумя минутами раньше того мгновенья, когда они находят документы на поместье и письма Малкольма Хоука, в которых обнаруживается…что Тара приемная дочь.
В это мгновенье, Карвер счастлив, что эта женщина ему никто.
Их отношения мгновенно становятся еще хуже чем были, после того инцидента, но Карвер обнаруживает одну странность. У самого порога хижины Гамлена эта ненавидимая им Тара останавливает его, прижимая посохом к стене, и заставляет поклясться, чтоб он ничего не сказал матери. «Мама стареет, ей тяжело переносить жизнь в грязи и нищете, еще и Бетани умерла… единственный свет в окошке это ты и я. Она надеется, что, как бы мы не бранились, будем братом и сестрой». Тара не хочет отбирать у матери последнюю радость, она хочет вернуть ей величие и блеск в глазах. Так она и говорит Карверу, надавливая лезвием посоха на горло: «ты ничего ей не скажешь, братец».
Он обещает ей, только ради матери, но в душе понимает, что не ожидал от своей «сестрицы» таких человеческих чувств.
Они собачатся еще больше, чем обычно, собирая деньги для похода на Тропы. Только при Лиандре делают вид, что все как обычно, хотя это и противно вдвойне. Однажды Тара приносит Карверу еще письма Малкольма. Он видит, что те даже не вскрыты, усмехается и шепчет ей «Что, магией запечатала? Или даже не интересно, что он писал, раз он тебе больше не отец?». Какого же его удивление, когда в ответ Тара взрывается и рыдает, проклиная всю их семью. В эту ночь она уходит из дому. Лиандра волнуется и не может успокоиться, Карвер со злостью ищет проклятую женщину по всему городу, не находя ее ни в «Висельнике», ни в Клоаке ни в Верхнем Городе…нигде, где ей могли бы предоставить кров. Он ненавидит эту эгоистку, за то, что она так издевается над матерью и за то, что он сам волнуется из-за ее срыва.
«Если она что-то сделает с собой, если не вернется, мать может этого не пережить…. Но, конечно», одергивает Карвер себя «она ничего с собой не сделает, эта пафосная стерва». И он правильно мыслит. Через два дня Тара возвращается и говорит, что нашла последние деньги для похода. Говорит так, будто делает одолжение.
Он снова готов кинуть ее куда-нибудь, где она может захлебнуться и утонуть. Карвер думает, что она бросит их семью, как только снова выйдет за порог и поэтому, не слушая причитаний матери и не давая ей даже обнять Тару, выходит вместе с ней.
Они молча доходят до Верхнего Города, где собирается вся экспедиция. Взгляд Тары выражает ледяное презрение, Карвер отвечает ей тем же. Он уже забыл, что она когда-то поклялась не расстраивать мать так же, как он, что дала ему нераспечатанные письма Малкольма. «Она позволила себе сбежать на два дня и ни о чем не предупредить…» никогда еще он не питал к ней столько ненависти. Последней каплей становиться ее удивленная насмешка, когда он собирается идти вместе с экспедицией и дальше «Куда это ты собрался? Я тебя с собой не беру».
Он готов снять с плеча меч и снести голову этому жестокому существу. Она бросает их. Как нечто ненужное…
Лиандра появляется на месте сбора экспедиции, как раз в тот момент, когда он готов сорваться. Мать унижается перед Тарой, умоляет ее оставить Карвера. Та «великодушно» соглашается, а Карвер не может сломать ей шею при матери и в бессильной злобе лишь сжимает и разжимает кулаки, глядя, как она уходит. Лиандра все же расстроена и плачет на плече у сына. Карвер едва удерживается от того, чтобы накричать на мать, убедить не расстрачивать нервы из-за женщины, которая бросила их. Бросила, ради денег и собственного престижа.
Тогда Карвер обещает больше не надеется ни на кого, и поднимать мать собственными силами. Тогда он идет к храмовникам…
Часть вторая2.
Тара Хоук, стройная, высокая магиня, с неровно обрезанными запутавшимися волосами выше плеч, осунувшимся исхудавшим лицом и мрачным взглядом по-прежнему ледяных глаз стоит на пороге хижины Гамлена и с удивлением озирает внутренность дома. Карвер удивлен не меньше ее, не веря в то, что она вернулась, но когда говорит ей об этом, вкладывает в голос весь тот гнев, что копил не один месяц до ее возвращения: «Вернулась уже? Жаль что так рано, повременила бы день и мы бы даже не встретились».
Ему кажется, что в глазах Тары что-то блестит, когда он хлещет ее словами по лицу.
Женщина не пытается его отговаривать, только подхватывает оседающую на пол мать, когда Карвер выходит за порог. Он не оборачивается, но слышит сдавленные рыдания, и, хотя ему жаль маму, где-то в глубине души он злорадно думает о том, что экспедиция не удалась и Тара пришла, поджав хвост, чтоб быть снова рядом с матерью, терпеть ее причитания об ушедшем сыне, какие он недавно терпел о ней самой.
Он злорадствует, и лишь оказавшись в казармах храмовников понимает, что ведет себя, как его «сестрица».
Он ходит в послушниках у рыцарей, встает до восхода солнца, ложиться после захода и трудиться до третьего пота. Упражнения с мечом, нравоучения и лекции, и никакой свободы перемещения…ему кажется, что он снова с Тарой, только теперь она повсюду и зовется Церковь. От постоянных тренировок он становиться куда сильнее, чем раньше. В Лотеринге Карвер упражнялся куда реже, и оставался мальчишкой…в казематах Киркволла он понял, что стал мужчиной. У него литые мышцы, стальной взгляд, на руках и ногах заскорузнувшие мозоли, и даже голос у него огрубел.
Единственной женщиной, которой он позволяет управлять собой стала Церковь, даже рыцарь-командор Мередит не вызывает у него должного пиетета.
В этом виновна только Тара, отбившая всякие добрые чувства к сильным женщинам…. Но Рыцарь-командор, похоже, довольна им и ставит в пример другим новобранцам. Что ж, впервые он получает то, что заслуживает. Он не забывает писать матери и отправлять жалкие гроши своего заработка. Ни разу он не интересуется, как поживает Тара, но в одном из ответных писем, пришедшем на дорогой антиванской бумаге он узнает, что Тара выкупила поместье Амеллов для Лиандры и они живут хорошо.
Карвер не может поверить в то, что Тара о ком-то вообще заботиться и в то…что ей все-таки удался поход. Он даже не знал… она опять его обошла.
После этого письма ежедневные тренировки становятся чем-то действительно обременительным. Он понимает, что бросил мать зря…а Тара не бросала никогда. Все это прокручивается в его голове снова и снова, он никак не может поверить в это. Часто Карвер забывается, на марше выбивается из ряда, во время обеда только пару раз поднимает ложку ко рту и так и сидит, зажав ее в руке. Рыцарь-командор Мередит больше не ставит его в пример и однажды вызывает к себе, чтобы узнать, в чем дело. Карвер, после жуткого выговора, чувствует себя, как будто Тара снова рядом и от этого ощущения словно просыпается. Просыпается в холодном и липком поту. Он прерывает Мередит и обещает ей, что такого больше не повториться. Затем, не замечая гневного ступора командора выходит, не спросив разрешения. В следующий раз, когда она его вызывает говорят они уже по-другому. Точнее… они вообще не говорят.
Мередит не похожа на Тару внешне, она как воинствующая Андрасте, и куда взрослее, хотя тело у нее как у мальчишки. Прижимаемый ею к кровати, слушающий ее стоны и ругань Карвер совершенно не видит сходства со своей «сестрицей», никакого!
Но все равно… выкрикивает ее имя.
Тара…
После этой ночи Мередит больше не вызывает его. Рыцарь-командор уже не выделяет его среди других, но и не унижает специально, она не обижена. Ей плевать, ведь никаких чувств не было и в помине, оба просто получали удовольствие. Видимо, она считает, что «Тара» это какая-то бывшая девушка Карвера, которую ему пришлось оставить, надев храмовничьи латы. И, тем не менее, когда ей на глаза попадается рапорт о каких-то очередных подвигах девицы-Хоук в городе, она задерживается глазами на ранее ничего не значащем имени. После этого она часто смотрит на Карвера, щуря свои лириумные глаза и… копает, копает, пытаясь узнать о Таре, как можно больше, в особенности почему ее брат выкрикивает в постели ее имя…
Мередит узнает, что Тара магиня.
С этих пор Карверу кажется, что постоянные лекции о вреде магии стали зудеть у него в ушах , да и во всем теле, еще сильнее, чем боль от тренировок.
Сам он старается не думать о той ночи, когда имя Тары сорвалось с его губ. Он старается не думать, почему лаская руками жилистое тело рыцаря-командора он представлял под своими руками податливый стан, моложе, нежнее, куда женственнее, с упругой белой грудью и округлыми бедрами, которые он видел несколько раз, когда хлипкая дверь в купаленке у Гамлена распахивалась и Тара гневно хлопала ею, пытаясь закрыть… Тогда он отворачивался с пренебрежением. Сейчас он не смел бы отвернуться, он мечтал бы увидеть ее вновь, пусть даже мельком.
Он старается не думать, почему она ему сниться, ночь за ночью, но не может. Это выше его сил, каким бы волевым он не хотел казаться. А ведь прошло уже несколько лет, с тех пор как они не виделись с Тарой…
В городе волнения, храмовники быстро узнают об этом. Кунари ведут себя подозрительно, кунари кого-то переманивают в свою веру, кунари объявляют войну… В казармах идет мобилизация полным ходом, даже самых юных послушников вооружают на борьбу с серыми великанами.
Карвер начищает свой меч и вдруг какой-то полоумный эльф врывается в казармы и протягивает письмо. Потом этот остроухий теряется в толпе и отдает другие письма, но Карвер этого уже не видит…в его руках письмо из дома, возможно последнее в его жизни. У него дрожат руки, хотя он почему-то старается это скрыть. Снимая печать, он чуть не разрывает бумагу пополам и огорчается, замечая, что подчерк не Тары. Хотя, она и раньше ему не писала, чего ждать.… Раньше писала мать, а эта пафосная стерва даже строчки не приписывала, но он все равно помнил ее резкий и мелкий подчерк…
Карвер с ужасом понимает, что писал Гамлен и писал не самые лучшие вести. Мать умерла…дядя не уточнял подробностей, скорее всего, Тара ему не сказала, как все произошло, но значения это уже не имело.
Карвер прислоняется к стене и прикрывает глаза. Мать умерла… теперь жестокость судьбы была очевидна. Он отправился к храмовникам, чтобы она не была голодной, но его деньги не стали нужны, когда вернулась Тара. Он писал домой и хоть так поддерживал связь с окружающим миром, но теперь и этого он был лишен – мать умерла, и никто ему теперь не ответит. Он потерял все, что мог потерять, всех сестер и мать, и сам пропадает теперь. Похоже, ему суждено было пасть в битве с кунари. По-другому и не может быть.
Он идет на бой с опущенной головой и ничего не слышит. В нем вновь просыпается былая ненависть к Таре, которая не сумела сохранить жизнь матери.
Вновь в мир он приходит, когда слышит знакомый голос. Крик, если быть точнее, единственный крик, который мог бы отвлечь его от собственных мыслей. Он понимает, что кричит Тара и это понимание приводит его одновременно в ужас и гнев. Он видит перед собой спину рыцаря-командора, которая через площадь Верхнего Города бежит с мечом на кунари, на земле перед которым лежит Тара. Серая гора мышц собирается раздавить женщину, но Мередит успевает быстрее. Тело кунарского мага валится на бок, пронзенное храмовничьим мечом. Командор помогает Таре подняться на ноги, и к тому моменту Карвер достаточно приходит в себя, чтоб подбежать к женщинам вместе с остальными храмовниками, что сопровождали Мередит.
Карвер не может поверить своим глазам. Тара жива, он жив и не смотря на то, что вероятность их встречи была демонически мала, они встретились.
Часть третья3.
Тара Хоук стройная, высокая магиня, со слегка растрепанным колоском пшеничных волос, спускающимся чуть ниже плеч, с лицом, приобретшим чувственность и печальными черными глазами щуриться, не веря тому, кто перед ней. Обмануться не сложно, они оба поменялись – Тара стала более женственной, стала как-то иначе убирать волосы и вообще в ней что-то… изменилось. На смену ледяной насмешке пришла всепоглощающая печаль, по-прежнему холодное чувство, но куда теплее, чем было раньше.
Карвер возмужал, даже по фигуре его теперь трудно было узнать, не то, что по выражению лица.
Он смотрит на нее так же удивленно, как и она на него.
Мередит прерывает их обмен взглядами и странным, настораживающим голосом говорит о том, что закроет глаза на особенность помощи Тары, если она все-таки поможет им. Тара кивает, не отрывая взгляда от лица Карвера, а затем вдруг говорит насмешливо «Какая неожиданная встреча. Я думала, ты и недели не продержишься в рядах доблестных храмовников… Семейство снова в сборе?».
Карвер вспоминает всю ненависть и злость, которую культивировал в себе к этой женщине и выдавливает «Ты убила мать». Тара осекается, будто ее ударили по губам и в глазах ее снова светиться бешенство, не имеющее выхода. «А ты ее бросил» шипит она.
Мередит снова их прерывает, на этот раз грубо. Храмовники уходят, оставляя Тару и несколько ее товарищей, тех которых Карвер знал. Авелин, Варрик… Ему кажется это странным, ведь, сколько он помнил, Тара меняла друзей, как перчатки… Он внезапно ожесточается, глядя через плечо, как Тару обнимает золотоволосый маг, одержимый… Андерс, вспоминает Карвер. Тара тогда спокойно отдаляется от мужчины и, принимая дружеские похлопывания от Авелин и Варрика, что-то начинает объяснять им, размахивая посохом, но Карвер этого уже не видит. Гнев на Андерса и эту проклятую женщину проносит через всю битву. Не один кунари падает под его мечом, называемый именем ферелденского отступника.
Тара отправляется в самую гущу битвы. Карвер не может отрицать перед самим собой, что боится за ее жизнь, вспоминая то, как легко она пала перед кунарийским магом. Все же она не так сильна, как хочет показаться.
Но Тара выживает. И более того, удостаивается звания Защитницы города.
Когда в Киркволле все успокаивается Карверу приходит письмо. От Тары. Ничего особенного, пару строчек о том, как умерла мать и почему она не успела ее спасти. Он читает и понимает, что Тара не виновата, никто бы не успел. А еще он понимает, что впервые видит, как Тара перед кем-то оправдывается. Хотя слог ее сух, а подчерк резок, так будто она писала с неохотой и раздражением…
Карвер одновременно с горечью и торжеством понимает это.
С того момента, письма приходят регулярно раз в месяц первого числа, и все абсолютно ни о чем…но он жадно вчитывается в них, и отвечая, старается рассказать все, что произошло с ним в последние годы. Ответ приходит сухим, с все тем же резким подчерком, порой всего в две строчки…но Тара всегда умела вложить в две строчки смысл, которого не объемлет целая книга.
И Карвер находит там этот смысл.
Однажды, задержанный на тренировке Мередит, которая все больше и больше становилась непостижимо озлобленной на окружающих, он валиться спать, и забывает ответить на письмо «сестрицы». Следующее приходит тем же утром и в нем только «Что случилось, Карвер?», но этот вопрос значит чрезвычайно много. Карвер понимает, что Тара одна в большом поместье Амеллов, и сам чувствует необъяснимую тоску. Затем он вспоминает об Андерсе и со злостью решает не отвечать и на это письмо.
В тот же день он получает звание рыцаря-храмовника и впервые по-настоящему выступает на службу.
Он каждый день, месяц за месяцем видит перед собой магов, бедных, загнанных в угол, как крысы. Порой он совершает с ними ужасные вещи, которых он не хочет, которые ему велят. Представляя на месте несчастных магов Тару, мужчина в ужасе передергивает плечами. Письма от нее больше не приходят, и Карвер уже жалеет о том, что тогда не отвечал, но устает так, что не может даже поднять перо, не то чтобы что-то написать. На самом деле, он ждет увольнительных, которые раньше тратил на сон и приставучих друзей-послушников…
Он жаждет выйти в город и единственное место, куда он хочет попасть, это дом Тары.
Дождавшись заветного дня, Карвер отправляет магине коротенькую записку и отправляется. Его товарищи, из тех, с кем совпала смена, идут в «Цветущую Розу» или напиваются в «Висельнике», зовут его, но он их даже не слышит. Как он добирается до Верхнего Города, совсем не отпечатывается в памяти мужчины. Даже момент, когда он стоит перед дверью в поместье и трясется, как мальчишка, он не помнит, у него туман перед глазами. В глубине души он злиться на Тару и представляет ее в объятьях Андерса, но…какая-то часть его заявляет, что он не позволит «сестрице» наслаждаться жизнью, пока он сбивает сапоги, в поисках ее магической родни.
Оказавшись в доме, он узнает от смутно знакомого гнома-слуги, что хозяйки нет дома.
Ярости Карвера нет предела. Он едва не срывается на маленького человека, затем долго стоит и в бессильной злобе сжимает и разжимает кулаки. Ему кажется, он уже ждал Тару вот так, и она поступила с ним жестоко. Жестокость, это все, что она знала и что он знал от нее. Карвер решает остаться и ждать магиню, пока не придет время вернуться в Казематы. Он хочет высказать ей все, что думает, все что вытерпел из-за нее и снять со своих плеч груз, который должна носить она. И плевать если она развалиться.
Он ждет ее несколько часов, сидя на узкой скамье в прихожей и нагнетает в себе злобу. Как раз в этот момент в дом входит Андерс.
У отступника в глазах мгновенно появляется голубой всплеск…еще бы, Карвер в латах храмовника, и в его памяти все еще свежо воспоминание ненависти Андерса ко всему Ордену. Карвер быстро встает со скамьи и принимает боевую стойку.
Ему гадко от того, что он видит одержимого в доме Тары.
Андерс усмехается, похоже, это дается ему большим трудом. «Собираешься меня ловить, церковная шавка?» протягивает маг. Карвер сжимает руки на мече, но сдерживается. Внезапно, он понимает, что если убьет сейчас эту тварь на месте, это сделает Таре больно, еще больнее, чем есть. А ему…ему важно, чтоб Тара была счастлива. Он совершенно неожиданно, в одну секунду это осознает и понимает, что все его попытки причинить ей неприятности были жалки, неприятны, мелочны… Он корит себя и медленно опускается обратно на скамью, хмуря брови. Если б она была его сестрой… все было бы иначе, тогда бы он мог продолжать ее ненавидеть и не изменился бы так. Если б она была его сестрой…Он бы не полюбил ее.
Но он любит, до того самого бессильного бешенства, не имеющего выхода.
Андерс не ожидает от него такого, стоит удивленный и, в конце концов, говорит «Прости». Похоже, все эмоции Карвера написаны на лице, раз даже одержимый заметил. Постояв еще немного в тишине Андерс спрашивает: «Ты не знаешь, где Тара?». Карвер качает головой. Раз он сидит здесь это и так понятно. Одержимый уходит. Карвер остается, чувствуя себя разбитым вдребезги.
Как будто бы, он засыпает. Усталость дает о себе знать.
Просыпается он от знакомого голоса. Открывает глаза, и видит перед собой черные угольки Тариных глаз. Им овладевает странное гнетущее чувство, и, одними губами, он снова произносит ее имя. Женщина, которая могла бы быть ему сестрой, отступает на шаг, давая ему подняться. «Карвер, что ты здесь делаешь?» действительно удивленно и растеряно спрашивает она.
Он чувствует неловкость, которая тут же переходит в гнев. Детский рефлекс, тоже привитый Тарой.
Женщина отступает еще на шаг, ловя его яростный взгляд. Мужчина начинает бродить по прихожей, как зверь, заложив руки за спину. Где она была догадаться не трудно – весь подол мантии у нее в песке и вид, будто она долго бегала без передышки. Тара была на Рваном Берегу, опять искала каких-то приключений. Почему-то этот факт вызывает у Карвера еще большее раздражение.
Она где-то бегала, пока он, выкроив время, ждал ее.
«Мог бы предупредить!» прежняя насмешка, как отголосок прошлого проскальзывает в брошенной фразе. Тара складывает руки на груди и следит за его перемещениями с раздражением. Нет, не так Карвер представлял себе их встречу, совсем не так…
«Я предупредил» огрызается Карвер.
«Кого? Соседей по комнате? Колонны в Казематах? Может Мередит?» фыркает Тара, и Карверу чудиться в ее голосе что-то, чего там быть просто не может. Она ничего не знает о нем и Мередит, не может знать..просто ляпнула… и, тем не менее, он чувствует вину и, в то же время, сильнее злиться.
Карвер останавливается и обвиняюще тычет в лицо Таре пальцем в металлической перчатке: «Я послал тебе записку! Ты должна была быть здесь, у тебя не так много братьев-храмовников, чтобы пропускать встречи! Где ты была?»
Женщина стоит, покачиваясь с пятки на носок, и долго обдумывает ответ, глядя в пол.
«У меня нет братьев, Карвер, и все кто должны знать, где я была, это знают» голосом полным горького яда отвечает Тара. Обвиняющий перст Карвера так и зависает на уровне ее лица, ему кажется, что кто-то щекочет ему внутренности кинжалом.
«Андерс вот не знает» выговаривает он ревниво. Ревность совершенно непроизвольно проскальзывает в его тоне. Тара удивленно поднимает глаза «Он и не должен. С чего мне ему что-то рассказывать?».
Карвер прячет взгляд и выплевывает «Разве вы не болтаете в постели? Или у вас нет на это времени?» Через секунду мужчина расплачивается за свои слова звонкой и хлесткой пощечиной, такой, как когда-то в подвале их поместья. Только куда более сильной и значимой.
«Если ты пришел сюда, чтоб обсуждать моих любовников, братишка….должна тебя огорчить. Тут нечего обсуждать.» ледяным тоном проговаривает Тара и тут же добавляет с унынием «Если же ты пришел заявить, что я не имею права находиться в этом доме, так как я не Хоук…я давно ожидала от тебя этого. Но знай, если я раню какие-то там твои чувства, мне плевать…»
Она осекается, сама, видя, как в глазах Карвера разгорается нечто безумное. Ей стоит большого труда продолжить « Требуется время, чтоб найти другой дом, знаешь ли… Но когда я найду, поверь ты больше ничего обо мне не услышишь, и письма, которые так тебе противны, больше не увидишь..»
«Дура!» восклицает Карвер хватая магиню за плечи. Лицо Тары искажается изумлением и болью одновременно, она вскрикивает, и мужчина понимает, что его привычная хватка слишком сильна для хрупких плеч Тары. Она маг, она нежная и ранимая, совсем не такая, какой хочет казаться…
«Дурочка..» повторяет он уже с большей нежностью и прижимает женщину к себе. Она несколько мгновений пытается вырваться, а затем, как будто срываясь, обхватывает его широкие плечи и плачет. Не пытаясь скрыть своих слез, не стараясь сделать вид, что ей все равно. Карвер нежно и осторожно гладит ее по голове, боясь, что его загрубевшие руки могут раздавить женщину. Тара прижимается крепче и вдруг…
«Создатель, прости…» вскрикивает она и отпрыгивает от мужчины. Он удивленно смотрит на нее, пытаясь понять что такого произошло. Затем понимает.
Он поцеловал ее. Она поцеловала его.
«О, Создатель, прости…мы, мы…не можем, не должны…» бормочет Тара, закрывая лицо руками. Карвер наверно впервые за всю свою жизнь улыбается ей по-доброму. Она снова пытается перед ним оправдаться « Ты стал красивым мужчиной, а я слишком давно…я…»
Тара Хоук, Защитница Киркволла, покорительница Глубинных Троп, и просто сильная женщина краснеет, объясняя Карверу, своему названному братцу, что давно не занималась любовью. Это до того забавно, что Карвер смеется.
«Ну и чего ты ржешь, олух?» по привычке огрызается Тара, на мгновенье вновь становясь его сестрой. Холодной, язвительной, недоступной… Карвер делает широченный шаг и буквально хватает ее, максимально приближая лицо к лицу. Нет, она больше никогда не станет ему сестрой. Никогда.
«Заткнись, Тара, я все понял».
Они борются пару мгновений, очень кстати за спиной женщины появляется стенка. Карвер прижимает ее к камню всем телом и, поймав перчатками подвижные кисти ее рук, впивается поцелуем в распухшие губы. Она кричит ему в рот, разъярено и шокировано. Она не ожидала такого поворота событий, хотя через несколько секунд, когда Карвер чувствует, с каким запалом она отвечает на поцелуй, становиться ясно, что она вожделела этого поворота…
Их прерывает гном-слуга, обеспокоенный шумом в прихожей. Увидев открывшуюся ему сцену, он виновато юркает обратно, откуда вылез. Тара из-под опущенных ресниц смотрит на Карвера и вдыхает воздух. Дыханье ее сбито.
Говорить им не о чем, оба это понимают. Магиня хватает храмовника за руку и тянет за собой. Но он слишком изменился, чтоб снова быть ею ведомым. «Куда?» хрипло спрашивает он. Тара кивает на лестницу и центральную дверь. Карвер легко подхватывает ее на руки и, ловя очередной ошеломленный взгляд женщины порывисто целует. Все происходящее кажется ему сном, одним из тех, что часто снились ему в казармах. То как Тара отвечает всем телом, нельзя сравнить ни с одним сном.
Они быстро добираются до кровати. Карвер усмехается размерам выбранного Тарой ложа, она кривит лицо в ответ и закатывает глаза. Быстро начинает расстегивать ремешки на его доспехах. Он куда быстрее справляется с ее мантией, разрывая по швам. Тара возмущается и пытается командовать, но он снова накрывает ее губы поцелуем. Женщина становиться покладистее и уступает.
Да… такой власти над ней он бы не добился, будь он ее братом.
Он сам снимает свой доспех, опыта у него побольше. Удивление и восхищение в глазах Тары растет. Торс Карвера, закаленный многочисленными тренировками и покрытое рубцами, руки бередящие шершавой кожей ее тело, все это вызывает у неприступной магини вздохи восторга и сдавленные стоны. Карвер ведет себя много тише, но его голод, разбранённый ночными фантазиями, полностью утоляется видом тела Тары. Она выглядит лучше, чем он мог себе представить, для него, лучше любой женщины, будь то Орлесианская Императрица или сама Андрасте. Пара тонких шрамов, доставшихся магине неизвестно, откуда, лишь делают ее желаннее для молодого рыцаря. В порыве давящих его чувств Карвер все крепче целует нежное тело, дрожащее под ним, реже берет дыханье и обнимает ее так, будто боится, что Тара опять исчезнет куда-нибудь, опять оставит…
Но Тара не исчезает. И когда подходит момент, она кричит его имя, как он кричал ее.
В этот момент, Карвер любит ее больше, чем мог бы ей признаться.
Время Карверу возвращаться в Казематы наступает для обоих неожиданно. Они слишком заняты друг другом, чтоб следить за тем, как солнце за окном исчезает. Храмовник видит это раньше, чем счастливо зажмурившаяся магиня… Он с большим трудом разжимает руки и отстраняется от нее, начиная одеваться.
Несколько мгновений Тара лежит глядя в потолок, затем хмурая садиться и смотрит на него. «Куда это ты собрался?» она знает, куда и зачем, но попросить его остаться ей не позволяет гордость, да и специфика его работы…
«Если я до полуночи не вернусь, мне придется убить тебя, как отступницу» полушутливо говорит Карвер. Тара смотрит на него задумчиво, а он, заворожённый ее красотой, так и сидит с не надетым ботинком в руках.
«Я…буду писать тебе» проговаривает Тара, сдавшаяся своим чувствам.
«Я знаю, Тара» мягко отвечает Карвер и, не в силах оставить ее вот так, тянется и целует. Она болезненно кусает губы, когда он отстраняется.
Он уходит с чувством, будто побывал в Золотом Городе, но лишь пару мгновений…а затем был скинут обратно в Тедас.
Тара падает обратно на простыни и минут пять лежит неподвижно, с закрытыми глазами, будто стараясь запомнить…
Затем вскакивает и начинает быстро одеваться. В Клоаке всегда открыто, всегда можно прийти, даже если Андерс спит. Она обдумала его просьбу. Она все поняла.
Тара Хоук согласна на любое условие, даже собственноручно начать новый Мор, лишь бы исправить ту ошибку, которую сделала несколько лет назад, когда гордым шагом ушла на Глубинные Тропы даже не объяснив Карверу, что обязательно вернется. К нему.
Часть первая1.
Тара Хоук стройная, высокая магиня, со светло-русой косой по пояс, ярким запоминающимся лицом и наполненными ледяной усмешкой черными глазами. Характер у нее жесткий, она упряма и любит подчинять окружающих своей воле, вокруг нее всегда собираются люди, подпитываясь энергетикой прирожденного лидера.
Карверу кажется, что она не похожа на Хоуков, хотя мать и убеждает его в обратном.
Тара никогда не дерзит и не позволяет себе грубостей, но при этом способна уничтожить двумя меткими фразами. Голос у нее сильный и ровный, почти без эмоций, он не отражает ее внутренней страсти, и, как будто стыдясь этого, Тара Хоук мало говорит. Разозлить ее, кажется, невозможно, она вежлива и тактична, всегда и со всеми, но стоит гневу проснуться в ее темных глазах, и люди буквально дрожат под ее взглядом.
Карвер никогда не упускает случая подразнить ее, чтоб увидеть это бешенство, не имеющее выхода.
Таре Хоук не свойственна глупая храбрость или воинственность, она знает, как обойтись без пролития крови. Она умеет убивать искусно, душа своей магией или отравляя ядом. А красный цвет она не любит даже в одежде и, по всем этим приметам, она - прирожденный политик. Знакомые ее всегда имеют какую-то полезную черту, а иначе, она от них отдаляется. Все ее идеи всегда при ней, и если она в них уверена, все обязаны претворять их в жизнь.
Карвер, конечно же, уверен в обратном. И она ничего не может с этим сделать.
Кто-то назвал бы ее бездушной и холодной королевой интриг, но в действительности… Тара другая. Дома она сутулится, снимая извечную маску владычицы кунарийской строгости, ворчит по мелочам, срывается а порой…порой плачет по ночам, над теми промахами, что допустила за день. Она ранится обо все, о любое неосторожное слово, и не понимает шуток, жестоко ругая за них.
Карвер знает ее лучше всех и пользуется ее слабостями.
Живут они бедно, с тех пор, как попали в Киркволл. Очень бедно, но Тара умудряется поддерживать благородный вид на людях. На ней всегда безупречная мантия и безупречный взгляд. Но ей плохо, тошно в грязных трущобах и вечерами в тесной каморке своего дяди Гамлена, она рычит и ругается на всех, на мать, на брата, даже на пса.
Карвер ненавидит ее за это.
Самой же Таре в нем, похоже, не нравиться все – от совершенно чуждой ей, истинно хоукской внешности, вплоть до манеры говорить. Карвер похож на отца и на мать одновременно – он красив лицом, силен, на макушке его всегда торчком стоят черные вихры, а глаза голубые, светлые, как небо. Тара завидует его сходству с родителями, и насмехается над ним – она хоть и не похожа внешне, обладает настоящей волей Малькольма Хоука. В глаза ее читается «я его любимая дочь, а ты - маленькое ничтожество, родившееся не вовремя, отобравшее жизнь у бедной Бетани, мешающееся под ногами.» О…Тара жестока с ним. Но, не будь она такой, он не стал бы таким сильным внутренне. Старясь назло ей показать себя, Карвер и не заметил, как стал почти ее копией.
За это он никогда не простит ее.
Мать утешает Тару по вечерам: «Все измениться, все станет другим, когда мы вновь получим наше имение». Лиандра Хоук любит дочку не меньше, чем ее покойный муж – она объясняет ее непохожую внешность сходством с прабабушкой, прощает все ее оскорбления и каждый раз, когда женщина чем-то недовольна, квохчет вокруг нее, как добрая несушка. В такие моменты, Тара похожа на капризное дитя и может часами изводить матушку своими безумными просьбами.
Карвер готов запихнуть ее в бочку с холодной водой, или же привести ее друзей, чтоб они посмотрели, как их героиня доблестно проводит свои вечера.
Они пытаются работать вместе, чтоб вернуть былую славу своей семье. Готовятся к походу на Глубинные Тропы, который может озолотить их. Тара часто вздыхает и ворчит на пропившего все дядю, глядя на безделицы, оставшиеся от благородного рода Амеллов. Однажды она находит способ проникнуть в старый дом. Властно хватает Карвера за руку и тянет за собой. Всю дорогу до поместья они припираются. В конце концов, Тара срывается и дает братцу пощечину. Это случается двумя минутами раньше того мгновенья, когда они находят документы на поместье и письма Малкольма Хоука, в которых обнаруживается…что Тара приемная дочь.
В это мгновенье, Карвер счастлив, что эта женщина ему никто.
Их отношения мгновенно становятся еще хуже чем были, после того инцидента, но Карвер обнаруживает одну странность. У самого порога хижины Гамлена эта ненавидимая им Тара останавливает его, прижимая посохом к стене, и заставляет поклясться, чтоб он ничего не сказал матери. «Мама стареет, ей тяжело переносить жизнь в грязи и нищете, еще и Бетани умерла… единственный свет в окошке это ты и я. Она надеется, что, как бы мы не бранились, будем братом и сестрой». Тара не хочет отбирать у матери последнюю радость, она хочет вернуть ей величие и блеск в глазах. Так она и говорит Карверу, надавливая лезвием посоха на горло: «ты ничего ей не скажешь, братец».
Он обещает ей, только ради матери, но в душе понимает, что не ожидал от своей «сестрицы» таких человеческих чувств.
Они собачатся еще больше, чем обычно, собирая деньги для похода на Тропы. Только при Лиандре делают вид, что все как обычно, хотя это и противно вдвойне. Однажды Тара приносит Карверу еще письма Малкольма. Он видит, что те даже не вскрыты, усмехается и шепчет ей «Что, магией запечатала? Или даже не интересно, что он писал, раз он тебе больше не отец?». Какого же его удивление, когда в ответ Тара взрывается и рыдает, проклиная всю их семью. В эту ночь она уходит из дому. Лиандра волнуется и не может успокоиться, Карвер со злостью ищет проклятую женщину по всему городу, не находя ее ни в «Висельнике», ни в Клоаке ни в Верхнем Городе…нигде, где ей могли бы предоставить кров. Он ненавидит эту эгоистку, за то, что она так издевается над матерью и за то, что он сам волнуется из-за ее срыва.
«Если она что-то сделает с собой, если не вернется, мать может этого не пережить…. Но, конечно», одергивает Карвер себя «она ничего с собой не сделает, эта пафосная стерва». И он правильно мыслит. Через два дня Тара возвращается и говорит, что нашла последние деньги для похода. Говорит так, будто делает одолжение.
Он снова готов кинуть ее куда-нибудь, где она может захлебнуться и утонуть. Карвер думает, что она бросит их семью, как только снова выйдет за порог и поэтому, не слушая причитаний матери и не давая ей даже обнять Тару, выходит вместе с ней.
Они молча доходят до Верхнего Города, где собирается вся экспедиция. Взгляд Тары выражает ледяное презрение, Карвер отвечает ей тем же. Он уже забыл, что она когда-то поклялась не расстраивать мать так же, как он, что дала ему нераспечатанные письма Малкольма. «Она позволила себе сбежать на два дня и ни о чем не предупредить…» никогда еще он не питал к ней столько ненависти. Последней каплей становиться ее удивленная насмешка, когда он собирается идти вместе с экспедицией и дальше «Куда это ты собрался? Я тебя с собой не беру».
Он готов снять с плеча меч и снести голову этому жестокому существу. Она бросает их. Как нечто ненужное…
Лиандра появляется на месте сбора экспедиции, как раз в тот момент, когда он готов сорваться. Мать унижается перед Тарой, умоляет ее оставить Карвера. Та «великодушно» соглашается, а Карвер не может сломать ей шею при матери и в бессильной злобе лишь сжимает и разжимает кулаки, глядя, как она уходит. Лиандра все же расстроена и плачет на плече у сына. Карвер едва удерживается от того, чтобы накричать на мать, убедить не расстрачивать нервы из-за женщины, которая бросила их. Бросила, ради денег и собственного престижа.
Тогда Карвер обещает больше не надеется ни на кого, и поднимать мать собственными силами. Тогда он идет к храмовникам…
Часть вторая2.
Тара Хоук, стройная, высокая магиня, с неровно обрезанными запутавшимися волосами выше плеч, осунувшимся исхудавшим лицом и мрачным взглядом по-прежнему ледяных глаз стоит на пороге хижины Гамлена и с удивлением озирает внутренность дома. Карвер удивлен не меньше ее, не веря в то, что она вернулась, но когда говорит ей об этом, вкладывает в голос весь тот гнев, что копил не один месяц до ее возвращения: «Вернулась уже? Жаль что так рано, повременила бы день и мы бы даже не встретились».
Ему кажется, что в глазах Тары что-то блестит, когда он хлещет ее словами по лицу.
Женщина не пытается его отговаривать, только подхватывает оседающую на пол мать, когда Карвер выходит за порог. Он не оборачивается, но слышит сдавленные рыдания, и, хотя ему жаль маму, где-то в глубине души он злорадно думает о том, что экспедиция не удалась и Тара пришла, поджав хвост, чтоб быть снова рядом с матерью, терпеть ее причитания об ушедшем сыне, какие он недавно терпел о ней самой.
Он злорадствует, и лишь оказавшись в казармах храмовников понимает, что ведет себя, как его «сестрица».
Он ходит в послушниках у рыцарей, встает до восхода солнца, ложиться после захода и трудиться до третьего пота. Упражнения с мечом, нравоучения и лекции, и никакой свободы перемещения…ему кажется, что он снова с Тарой, только теперь она повсюду и зовется Церковь. От постоянных тренировок он становиться куда сильнее, чем раньше. В Лотеринге Карвер упражнялся куда реже, и оставался мальчишкой…в казематах Киркволла он понял, что стал мужчиной. У него литые мышцы, стальной взгляд, на руках и ногах заскорузнувшие мозоли, и даже голос у него огрубел.
Единственной женщиной, которой он позволяет управлять собой стала Церковь, даже рыцарь-командор Мередит не вызывает у него должного пиетета.
В этом виновна только Тара, отбившая всякие добрые чувства к сильным женщинам…. Но Рыцарь-командор, похоже, довольна им и ставит в пример другим новобранцам. Что ж, впервые он получает то, что заслуживает. Он не забывает писать матери и отправлять жалкие гроши своего заработка. Ни разу он не интересуется, как поживает Тара, но в одном из ответных писем, пришедшем на дорогой антиванской бумаге он узнает, что Тара выкупила поместье Амеллов для Лиандры и они живут хорошо.
Карвер не может поверить в то, что Тара о ком-то вообще заботиться и в то…что ей все-таки удался поход. Он даже не знал… она опять его обошла.
После этого письма ежедневные тренировки становятся чем-то действительно обременительным. Он понимает, что бросил мать зря…а Тара не бросала никогда. Все это прокручивается в его голове снова и снова, он никак не может поверить в это. Часто Карвер забывается, на марше выбивается из ряда, во время обеда только пару раз поднимает ложку ко рту и так и сидит, зажав ее в руке. Рыцарь-командор Мередит больше не ставит его в пример и однажды вызывает к себе, чтобы узнать, в чем дело. Карвер, после жуткого выговора, чувствует себя, как будто Тара снова рядом и от этого ощущения словно просыпается. Просыпается в холодном и липком поту. Он прерывает Мередит и обещает ей, что такого больше не повториться. Затем, не замечая гневного ступора командора выходит, не спросив разрешения. В следующий раз, когда она его вызывает говорят они уже по-другому. Точнее… они вообще не говорят.
Мередит не похожа на Тару внешне, она как воинствующая Андрасте, и куда взрослее, хотя тело у нее как у мальчишки. Прижимаемый ею к кровати, слушающий ее стоны и ругань Карвер совершенно не видит сходства со своей «сестрицей», никакого!
Но все равно… выкрикивает ее имя.
Тара…
После этой ночи Мередит больше не вызывает его. Рыцарь-командор уже не выделяет его среди других, но и не унижает специально, она не обижена. Ей плевать, ведь никаких чувств не было и в помине, оба просто получали удовольствие. Видимо, она считает, что «Тара» это какая-то бывшая девушка Карвера, которую ему пришлось оставить, надев храмовничьи латы. И, тем не менее, когда ей на глаза попадается рапорт о каких-то очередных подвигах девицы-Хоук в городе, она задерживается глазами на ранее ничего не значащем имени. После этого она часто смотрит на Карвера, щуря свои лириумные глаза и… копает, копает, пытаясь узнать о Таре, как можно больше, в особенности почему ее брат выкрикивает в постели ее имя…
Мередит узнает, что Тара магиня.
С этих пор Карверу кажется, что постоянные лекции о вреде магии стали зудеть у него в ушах , да и во всем теле, еще сильнее, чем боль от тренировок.
Сам он старается не думать о той ночи, когда имя Тары сорвалось с его губ. Он старается не думать, почему лаская руками жилистое тело рыцаря-командора он представлял под своими руками податливый стан, моложе, нежнее, куда женственнее, с упругой белой грудью и округлыми бедрами, которые он видел несколько раз, когда хлипкая дверь в купаленке у Гамлена распахивалась и Тара гневно хлопала ею, пытаясь закрыть… Тогда он отворачивался с пренебрежением. Сейчас он не смел бы отвернуться, он мечтал бы увидеть ее вновь, пусть даже мельком.
Он старается не думать, почему она ему сниться, ночь за ночью, но не может. Это выше его сил, каким бы волевым он не хотел казаться. А ведь прошло уже несколько лет, с тех пор как они не виделись с Тарой…
В городе волнения, храмовники быстро узнают об этом. Кунари ведут себя подозрительно, кунари кого-то переманивают в свою веру, кунари объявляют войну… В казармах идет мобилизация полным ходом, даже самых юных послушников вооружают на борьбу с серыми великанами.
Карвер начищает свой меч и вдруг какой-то полоумный эльф врывается в казармы и протягивает письмо. Потом этот остроухий теряется в толпе и отдает другие письма, но Карвер этого уже не видит…в его руках письмо из дома, возможно последнее в его жизни. У него дрожат руки, хотя он почему-то старается это скрыть. Снимая печать, он чуть не разрывает бумагу пополам и огорчается, замечая, что подчерк не Тары. Хотя, она и раньше ему не писала, чего ждать.… Раньше писала мать, а эта пафосная стерва даже строчки не приписывала, но он все равно помнил ее резкий и мелкий подчерк…
Карвер с ужасом понимает, что писал Гамлен и писал не самые лучшие вести. Мать умерла…дядя не уточнял подробностей, скорее всего, Тара ему не сказала, как все произошло, но значения это уже не имело.
Карвер прислоняется к стене и прикрывает глаза. Мать умерла… теперь жестокость судьбы была очевидна. Он отправился к храмовникам, чтобы она не была голодной, но его деньги не стали нужны, когда вернулась Тара. Он писал домой и хоть так поддерживал связь с окружающим миром, но теперь и этого он был лишен – мать умерла, и никто ему теперь не ответит. Он потерял все, что мог потерять, всех сестер и мать, и сам пропадает теперь. Похоже, ему суждено было пасть в битве с кунари. По-другому и не может быть.
Он идет на бой с опущенной головой и ничего не слышит. В нем вновь просыпается былая ненависть к Таре, которая не сумела сохранить жизнь матери.
Вновь в мир он приходит, когда слышит знакомый голос. Крик, если быть точнее, единственный крик, который мог бы отвлечь его от собственных мыслей. Он понимает, что кричит Тара и это понимание приводит его одновременно в ужас и гнев. Он видит перед собой спину рыцаря-командора, которая через площадь Верхнего Города бежит с мечом на кунари, на земле перед которым лежит Тара. Серая гора мышц собирается раздавить женщину, но Мередит успевает быстрее. Тело кунарского мага валится на бок, пронзенное храмовничьим мечом. Командор помогает Таре подняться на ноги, и к тому моменту Карвер достаточно приходит в себя, чтоб подбежать к женщинам вместе с остальными храмовниками, что сопровождали Мередит.
Карвер не может поверить своим глазам. Тара жива, он жив и не смотря на то, что вероятность их встречи была демонически мала, они встретились.
Часть третья3.
Тара Хоук стройная, высокая магиня, со слегка растрепанным колоском пшеничных волос, спускающимся чуть ниже плеч, с лицом, приобретшим чувственность и печальными черными глазами щуриться, не веря тому, кто перед ней. Обмануться не сложно, они оба поменялись – Тара стала более женственной, стала как-то иначе убирать волосы и вообще в ней что-то… изменилось. На смену ледяной насмешке пришла всепоглощающая печаль, по-прежнему холодное чувство, но куда теплее, чем было раньше.
Карвер возмужал, даже по фигуре его теперь трудно было узнать, не то, что по выражению лица.
Он смотрит на нее так же удивленно, как и она на него.
Мередит прерывает их обмен взглядами и странным, настораживающим голосом говорит о том, что закроет глаза на особенность помощи Тары, если она все-таки поможет им. Тара кивает, не отрывая взгляда от лица Карвера, а затем вдруг говорит насмешливо «Какая неожиданная встреча. Я думала, ты и недели не продержишься в рядах доблестных храмовников… Семейство снова в сборе?».
Карвер вспоминает всю ненависть и злость, которую культивировал в себе к этой женщине и выдавливает «Ты убила мать». Тара осекается, будто ее ударили по губам и в глазах ее снова светиться бешенство, не имеющее выхода. «А ты ее бросил» шипит она.
Мередит снова их прерывает, на этот раз грубо. Храмовники уходят, оставляя Тару и несколько ее товарищей, тех которых Карвер знал. Авелин, Варрик… Ему кажется это странным, ведь, сколько он помнил, Тара меняла друзей, как перчатки… Он внезапно ожесточается, глядя через плечо, как Тару обнимает золотоволосый маг, одержимый… Андерс, вспоминает Карвер. Тара тогда спокойно отдаляется от мужчины и, принимая дружеские похлопывания от Авелин и Варрика, что-то начинает объяснять им, размахивая посохом, но Карвер этого уже не видит. Гнев на Андерса и эту проклятую женщину проносит через всю битву. Не один кунари падает под его мечом, называемый именем ферелденского отступника.
Тара отправляется в самую гущу битвы. Карвер не может отрицать перед самим собой, что боится за ее жизнь, вспоминая то, как легко она пала перед кунарийским магом. Все же она не так сильна, как хочет показаться.
Но Тара выживает. И более того, удостаивается звания Защитницы города.
Когда в Киркволле все успокаивается Карверу приходит письмо. От Тары. Ничего особенного, пару строчек о том, как умерла мать и почему она не успела ее спасти. Он читает и понимает, что Тара не виновата, никто бы не успел. А еще он понимает, что впервые видит, как Тара перед кем-то оправдывается. Хотя слог ее сух, а подчерк резок, так будто она писала с неохотой и раздражением…
Карвер одновременно с горечью и торжеством понимает это.
С того момента, письма приходят регулярно раз в месяц первого числа, и все абсолютно ни о чем…но он жадно вчитывается в них, и отвечая, старается рассказать все, что произошло с ним в последние годы. Ответ приходит сухим, с все тем же резким подчерком, порой всего в две строчки…но Тара всегда умела вложить в две строчки смысл, которого не объемлет целая книга.
И Карвер находит там этот смысл.
Однажды, задержанный на тренировке Мередит, которая все больше и больше становилась непостижимо озлобленной на окружающих, он валиться спать, и забывает ответить на письмо «сестрицы». Следующее приходит тем же утром и в нем только «Что случилось, Карвер?», но этот вопрос значит чрезвычайно много. Карвер понимает, что Тара одна в большом поместье Амеллов, и сам чувствует необъяснимую тоску. Затем он вспоминает об Андерсе и со злостью решает не отвечать и на это письмо.
В тот же день он получает звание рыцаря-храмовника и впервые по-настоящему выступает на службу.
Он каждый день, месяц за месяцем видит перед собой магов, бедных, загнанных в угол, как крысы. Порой он совершает с ними ужасные вещи, которых он не хочет, которые ему велят. Представляя на месте несчастных магов Тару, мужчина в ужасе передергивает плечами. Письма от нее больше не приходят, и Карвер уже жалеет о том, что тогда не отвечал, но устает так, что не может даже поднять перо, не то чтобы что-то написать. На самом деле, он ждет увольнительных, которые раньше тратил на сон и приставучих друзей-послушников…
Он жаждет выйти в город и единственное место, куда он хочет попасть, это дом Тары.
Дождавшись заветного дня, Карвер отправляет магине коротенькую записку и отправляется. Его товарищи, из тех, с кем совпала смена, идут в «Цветущую Розу» или напиваются в «Висельнике», зовут его, но он их даже не слышит. Как он добирается до Верхнего Города, совсем не отпечатывается в памяти мужчины. Даже момент, когда он стоит перед дверью в поместье и трясется, как мальчишка, он не помнит, у него туман перед глазами. В глубине души он злиться на Тару и представляет ее в объятьях Андерса, но…какая-то часть его заявляет, что он не позволит «сестрице» наслаждаться жизнью, пока он сбивает сапоги, в поисках ее магической родни.
Оказавшись в доме, он узнает от смутно знакомого гнома-слуги, что хозяйки нет дома.
Ярости Карвера нет предела. Он едва не срывается на маленького человека, затем долго стоит и в бессильной злобе сжимает и разжимает кулаки. Ему кажется, он уже ждал Тару вот так, и она поступила с ним жестоко. Жестокость, это все, что она знала и что он знал от нее. Карвер решает остаться и ждать магиню, пока не придет время вернуться в Казематы. Он хочет высказать ей все, что думает, все что вытерпел из-за нее и снять со своих плеч груз, который должна носить она. И плевать если она развалиться.
Он ждет ее несколько часов, сидя на узкой скамье в прихожей и нагнетает в себе злобу. Как раз в этот момент в дом входит Андерс.
У отступника в глазах мгновенно появляется голубой всплеск…еще бы, Карвер в латах храмовника, и в его памяти все еще свежо воспоминание ненависти Андерса ко всему Ордену. Карвер быстро встает со скамьи и принимает боевую стойку.
Ему гадко от того, что он видит одержимого в доме Тары.
Андерс усмехается, похоже, это дается ему большим трудом. «Собираешься меня ловить, церковная шавка?» протягивает маг. Карвер сжимает руки на мече, но сдерживается. Внезапно, он понимает, что если убьет сейчас эту тварь на месте, это сделает Таре больно, еще больнее, чем есть. А ему…ему важно, чтоб Тара была счастлива. Он совершенно неожиданно, в одну секунду это осознает и понимает, что все его попытки причинить ей неприятности были жалки, неприятны, мелочны… Он корит себя и медленно опускается обратно на скамью, хмуря брови. Если б она была его сестрой… все было бы иначе, тогда бы он мог продолжать ее ненавидеть и не изменился бы так. Если б она была его сестрой…Он бы не полюбил ее.
Но он любит, до того самого бессильного бешенства, не имеющего выхода.
Андерс не ожидает от него такого, стоит удивленный и, в конце концов, говорит «Прости». Похоже, все эмоции Карвера написаны на лице, раз даже одержимый заметил. Постояв еще немного в тишине Андерс спрашивает: «Ты не знаешь, где Тара?». Карвер качает головой. Раз он сидит здесь это и так понятно. Одержимый уходит. Карвер остается, чувствуя себя разбитым вдребезги.
Как будто бы, он засыпает. Усталость дает о себе знать.
Просыпается он от знакомого голоса. Открывает глаза, и видит перед собой черные угольки Тариных глаз. Им овладевает странное гнетущее чувство, и, одними губами, он снова произносит ее имя. Женщина, которая могла бы быть ему сестрой, отступает на шаг, давая ему подняться. «Карвер, что ты здесь делаешь?» действительно удивленно и растеряно спрашивает она.
Он чувствует неловкость, которая тут же переходит в гнев. Детский рефлекс, тоже привитый Тарой.
Женщина отступает еще на шаг, ловя его яростный взгляд. Мужчина начинает бродить по прихожей, как зверь, заложив руки за спину. Где она была догадаться не трудно – весь подол мантии у нее в песке и вид, будто она долго бегала без передышки. Тара была на Рваном Берегу, опять искала каких-то приключений. Почему-то этот факт вызывает у Карвера еще большее раздражение.
Она где-то бегала, пока он, выкроив время, ждал ее.
«Мог бы предупредить!» прежняя насмешка, как отголосок прошлого проскальзывает в брошенной фразе. Тара складывает руки на груди и следит за его перемещениями с раздражением. Нет, не так Карвер представлял себе их встречу, совсем не так…
«Я предупредил» огрызается Карвер.
«Кого? Соседей по комнате? Колонны в Казематах? Может Мередит?» фыркает Тара, и Карверу чудиться в ее голосе что-то, чего там быть просто не может. Она ничего не знает о нем и Мередит, не может знать..просто ляпнула… и, тем не менее, он чувствует вину и, в то же время, сильнее злиться.
Карвер останавливается и обвиняюще тычет в лицо Таре пальцем в металлической перчатке: «Я послал тебе записку! Ты должна была быть здесь, у тебя не так много братьев-храмовников, чтобы пропускать встречи! Где ты была?»
Женщина стоит, покачиваясь с пятки на носок, и долго обдумывает ответ, глядя в пол.
«У меня нет братьев, Карвер, и все кто должны знать, где я была, это знают» голосом полным горького яда отвечает Тара. Обвиняющий перст Карвера так и зависает на уровне ее лица, ему кажется, что кто-то щекочет ему внутренности кинжалом.
«Андерс вот не знает» выговаривает он ревниво. Ревность совершенно непроизвольно проскальзывает в его тоне. Тара удивленно поднимает глаза «Он и не должен. С чего мне ему что-то рассказывать?».
Карвер прячет взгляд и выплевывает «Разве вы не болтаете в постели? Или у вас нет на это времени?» Через секунду мужчина расплачивается за свои слова звонкой и хлесткой пощечиной, такой, как когда-то в подвале их поместья. Только куда более сильной и значимой.
«Если ты пришел сюда, чтоб обсуждать моих любовников, братишка….должна тебя огорчить. Тут нечего обсуждать.» ледяным тоном проговаривает Тара и тут же добавляет с унынием «Если же ты пришел заявить, что я не имею права находиться в этом доме, так как я не Хоук…я давно ожидала от тебя этого. Но знай, если я раню какие-то там твои чувства, мне плевать…»
Она осекается, сама, видя, как в глазах Карвера разгорается нечто безумное. Ей стоит большого труда продолжить « Требуется время, чтоб найти другой дом, знаешь ли… Но когда я найду, поверь ты больше ничего обо мне не услышишь, и письма, которые так тебе противны, больше не увидишь..»
«Дура!» восклицает Карвер хватая магиню за плечи. Лицо Тары искажается изумлением и болью одновременно, она вскрикивает, и мужчина понимает, что его привычная хватка слишком сильна для хрупких плеч Тары. Она маг, она нежная и ранимая, совсем не такая, какой хочет казаться…
«Дурочка..» повторяет он уже с большей нежностью и прижимает женщину к себе. Она несколько мгновений пытается вырваться, а затем, как будто срываясь, обхватывает его широкие плечи и плачет. Не пытаясь скрыть своих слез, не стараясь сделать вид, что ей все равно. Карвер нежно и осторожно гладит ее по голове, боясь, что его загрубевшие руки могут раздавить женщину. Тара прижимается крепче и вдруг…
«Создатель, прости…» вскрикивает она и отпрыгивает от мужчины. Он удивленно смотрит на нее, пытаясь понять что такого произошло. Затем понимает.
Он поцеловал ее. Она поцеловала его.
«О, Создатель, прости…мы, мы…не можем, не должны…» бормочет Тара, закрывая лицо руками. Карвер наверно впервые за всю свою жизнь улыбается ей по-доброму. Она снова пытается перед ним оправдаться « Ты стал красивым мужчиной, а я слишком давно…я…»
Тара Хоук, Защитница Киркволла, покорительница Глубинных Троп, и просто сильная женщина краснеет, объясняя Карверу, своему названному братцу, что давно не занималась любовью. Это до того забавно, что Карвер смеется.
«Ну и чего ты ржешь, олух?» по привычке огрызается Тара, на мгновенье вновь становясь его сестрой. Холодной, язвительной, недоступной… Карвер делает широченный шаг и буквально хватает ее, максимально приближая лицо к лицу. Нет, она больше никогда не станет ему сестрой. Никогда.
«Заткнись, Тара, я все понял».
Они борются пару мгновений, очень кстати за спиной женщины появляется стенка. Карвер прижимает ее к камню всем телом и, поймав перчатками подвижные кисти ее рук, впивается поцелуем в распухшие губы. Она кричит ему в рот, разъярено и шокировано. Она не ожидала такого поворота событий, хотя через несколько секунд, когда Карвер чувствует, с каким запалом она отвечает на поцелуй, становиться ясно, что она вожделела этого поворота…
Их прерывает гном-слуга, обеспокоенный шумом в прихожей. Увидев открывшуюся ему сцену, он виновато юркает обратно, откуда вылез. Тара из-под опущенных ресниц смотрит на Карвера и вдыхает воздух. Дыханье ее сбито.
Говорить им не о чем, оба это понимают. Магиня хватает храмовника за руку и тянет за собой. Но он слишком изменился, чтоб снова быть ею ведомым. «Куда?» хрипло спрашивает он. Тара кивает на лестницу и центральную дверь. Карвер легко подхватывает ее на руки и, ловя очередной ошеломленный взгляд женщины порывисто целует. Все происходящее кажется ему сном, одним из тех, что часто снились ему в казармах. То как Тара отвечает всем телом, нельзя сравнить ни с одним сном.
Они быстро добираются до кровати. Карвер усмехается размерам выбранного Тарой ложа, она кривит лицо в ответ и закатывает глаза. Быстро начинает расстегивать ремешки на его доспехах. Он куда быстрее справляется с ее мантией, разрывая по швам. Тара возмущается и пытается командовать, но он снова накрывает ее губы поцелуем. Женщина становиться покладистее и уступает.
Да… такой власти над ней он бы не добился, будь он ее братом.
Он сам снимает свой доспех, опыта у него побольше. Удивление и восхищение в глазах Тары растет. Торс Карвера, закаленный многочисленными тренировками и покрытое рубцами, руки бередящие шершавой кожей ее тело, все это вызывает у неприступной магини вздохи восторга и сдавленные стоны. Карвер ведет себя много тише, но его голод, разбранённый ночными фантазиями, полностью утоляется видом тела Тары. Она выглядит лучше, чем он мог себе представить, для него, лучше любой женщины, будь то Орлесианская Императрица или сама Андрасте. Пара тонких шрамов, доставшихся магине неизвестно, откуда, лишь делают ее желаннее для молодого рыцаря. В порыве давящих его чувств Карвер все крепче целует нежное тело, дрожащее под ним, реже берет дыханье и обнимает ее так, будто боится, что Тара опять исчезнет куда-нибудь, опять оставит…
Но Тара не исчезает. И когда подходит момент, она кричит его имя, как он кричал ее.
В этот момент, Карвер любит ее больше, чем мог бы ей признаться.
Время Карверу возвращаться в Казематы наступает для обоих неожиданно. Они слишком заняты друг другом, чтоб следить за тем, как солнце за окном исчезает. Храмовник видит это раньше, чем счастливо зажмурившаяся магиня… Он с большим трудом разжимает руки и отстраняется от нее, начиная одеваться.
Несколько мгновений Тара лежит глядя в потолок, затем хмурая садиться и смотрит на него. «Куда это ты собрался?» она знает, куда и зачем, но попросить его остаться ей не позволяет гордость, да и специфика его работы…
«Если я до полуночи не вернусь, мне придется убить тебя, как отступницу» полушутливо говорит Карвер. Тара смотрит на него задумчиво, а он, заворожённый ее красотой, так и сидит с не надетым ботинком в руках.
«Я…буду писать тебе» проговаривает Тара, сдавшаяся своим чувствам.
«Я знаю, Тара» мягко отвечает Карвер и, не в силах оставить ее вот так, тянется и целует. Она болезненно кусает губы, когда он отстраняется.
Он уходит с чувством, будто побывал в Золотом Городе, но лишь пару мгновений…а затем был скинут обратно в Тедас.
Тара падает обратно на простыни и минут пять лежит неподвижно, с закрытыми глазами, будто стараясь запомнить…
Затем вскакивает и начинает быстро одеваться. В Клоаке всегда открыто, всегда можно прийти, даже если Андерс спит. Она обдумала его просьбу. Она все поняла.
Тара Хоук согласна на любое условие, даже собственноручно начать новый Мор, лишь бы исправить ту ошибку, которую сделала несколько лет назад, когда гордым шагом ушла на Глубинные Тропы даже не объяснив Карверу, что обязательно вернется. К нему.
@темы: ООС, АУ, рассказы, агнст, завывание, Dragon Age, записки сумасшедшего, романс
-
-
03.08.2011 в 14:18-
-
24.04.2012 в 14:50