A person who puts an end to a funny joke, or line of jokes. When someone tries to be funny but instead stops everyone else from laughing.
Название: С течением времени
Фандом: ТЕС: Скайрим
Жанр: АУ, адвенча, агнст, гет
Рейтинг: R
Персонажи: фем!Довакин, ТБ и прочие
Аннотация: Темное Братсво то же, герои те же, но время - наши дни. И соответствующие времени изменения в сюжете и трактовках персонажей...
От автора: чувствую, будет мрачно. Постараюсь внести немного юмора, но... будет мрачно.
Предупреждения: насилие, жестокость, сумасшедшие взгляды на жизнь
Статус: в работе
Интерлюдия первая.Интерлюдия первая.
Бледная кожа. Ужасно бледная. Разве так выглядят люди? Разве у кого-то из них, тех, кто обитает снаружи, есть такие синие вены, яркими сеточками расползающиеся по рукам, шее и груди? Нет. У них есть свет, который скрывает все это.
Она не видела света 10 лет.
Слепота приходила к ней дважды за этот долгий, ужасающе долгий срок… Первый раз, в темной тюрьме, сырой, пропахшей испражнениями, потом и вонью ее страха, ее боли, в которую он ее спрятал. Она поняла, что ослепла, когда открылась дверь наружу и ее уставшие глазные яблоки отразили вовсе не яркий прямоугольник могильного света в углу комнаты, а…тьму. Она была рада тьме и ненавидела. Потому что в такой абсолютной тьме он был над ней в абсолютной власти… и все ее тело помнило последствие той первой слепоты… Шрамы… шрамы никогда не забывают…
Скальпель и ловкие руки чудовища вернули ей зрение. Снова смотреть на него, снова наблюдать в почти кромешном мраке блеск его алчных, почти звериных глаз… видеть бледные тени его рук, его ног, его ножей и своей крови… она хотела сойти с ума, но только снова ослепла. И казалось бы на этот раз навсегда.
Но пока она сидела взаперти, чудовище, работающее офтальмологом в Доусонской больнице, получило патент на свою чудесную операцию, позволяя медицине шагнуть далеко вперед в вопросе возвращения зрения. Да, кто-то считал, что чудовище спасало миллионы слепцов своими диссекциями и имплантами… но оно жаждало лишь одного – чтоб она смотрела на него. Как прежде. Со страхом и отвращением.
Извращенная дрянь. Ему нравилось мучить ее. Нравилось ковырять вилкой в свежем разрезе на бедре, нравилось слушать визг, когда ломаются кости под давлением мертвой хватки, нравилось смотреть, как она давиться слюной, дерьмом, спермой и кровью… и нравилось повторять. Снова и снова.
Она никогда не хотела умирать.
Где-то в глубине души, она отчаянно желала сойти с ума, свихнуться, стать бесполезной для него, но остаться живой… назло этой твари, каждую ночь подбирающей для нее новую пытку. Она не надеялась выбраться, но что-то внутри не давало ей сломаться и принять действительность. Ночь была ее кошмаром, когда каждый шорох и проблеск являлись отголосками и предвестниками раздирающей агонии. А день был полон памятью и уверенностью в том, что ради этой памяти стоит жить. Родители, друзья, школа, родной Мейо… звездное небо, заливистое пение красных кардиналов, пушистый белый снег… свет.
Она не видела свет 10 лет. Все стены ее каморки были исчерканы датами…кое-где застряли ногти. Но за десять лет она уже не чувствовала боли… боль перестала пугать, как и ее тело, все в шрамах, которые служили самыми лучшими календарными метками. Отсчитывая их, можно было надеяться на то, что когда-нибудь… поздно вечером… чудовище не вернется в дом, не спустится по лестнице легким прогулочным шагом, и не повернет в замке этот гребанный ржавый ключ, напевая что-то из кантри себе под нос. Оно всегда возвращалось. Но она всегда ждала… и в своем ожидании научилась быть беспристрастной, холодной, молчаливой.
Он ломал ей кости, но она молчала.
И ее взгляд перестал выражать что либо, осматривая, как в очередной раз плетью висит вдоль туловища искалеченная рука или расцветает на внутренней стороне бедра черная гематома от укуса. Чудовище бесилось. Он ненавидел ее молчание и бил, пока само ее тело не начинало рыдать и скулить о пощаде. Но со временем, она перестала откликаться на его провокацию и давать повод для нового насилия…
И когда он перестал видеть в ее искусственных, восковых глазах страх и отвращение… он по-настоящему испугался. Чудовище напугалось, обнаружив в своем темном подвале вместо запуганной хорошенькой лолиты такую же тварь, бессердечную, холодную, исковерканную…
Он тащил ее за волосы по ступенькам вверх, оббивая сухим телом все острые углы крутой лестницы. Истертый синенький коврик в мелкую звездочку на пороге на кухню, наверное, навсегда запечатлел на себе темные, бурые борозды – следы от ее крови. Столовый нож, тесак, которым он разрезал индейку для друзей на день Благодарения, также навсегда остался окровавленным и лишился ручки, застряв так глубоко в грудной клетке, что вытащить его вместе с лезвием было уже не возможно.
Она никогда не хотела умирать.
По дороге к своей смерти, безвольная, как кукла, она висела, слушая как скрипит кожа ее скальпа, и струной гудят волосы… а потом схватилась за табуретку руками с удивительной силой. Вряд ли дело было в той неаппетитной жиже, которой он кормил ее раз в неделю. Скорее всего было в том, что она все-таки…сошла с ума. С безумцами такое бывает. Их нельзя остановить, даже если кажется, что хрупче и слабее их нет на свете существа. Чудовище думало также, хотя оно само было безумно, и само не внушало опасности…
Ножка стула впилась острым краем чуть выше колена. Тесак выпал из рук, по дому разлился дикий, полуживотный вопль. Она, выдрав себе несколько клок волос вырвалась из его рук и схватив нож, вонзила его по рукоять туда, где должно было быть сердце. Брызнула грязная, горячая кровь и она…впервые за долгое время… расхохоталась. А потом замолчала снова.
Он блеснул полузвериными огоньками в глазах в последний раз, неловко сжимая ее тоненькую шею. Да, было бы проще задушить, а не пытаться в последний раз насладиться кровавым зрелищем.
Одно чудовище умерло, чтоб жило другое.
Осознание приходило долго. Бросив тело, она подошла к окну с толстыми шторами. На миг, отодвинув их, ослепла в третий раз… но ее глаза стали чересчур идеальными для нее, и быстро привыкли.
Снег… такой же, как бледная кожа. И мрачные алые разводы на испещренном шрамами женском теле. 10 долгих лет… ужасно бледная. Разве так выглядят люди? Разве у тех, кто обитает снаружи, там, далеко от одинокого дома на холме, есть такие синие вены, такие дикие рубцы, такие выцветшие глаза? Нет. У них есть свет, который скрывает все это.
Она так и не увидела света. Тьма, которой она была так рада и которую так ненавидела, осталась с ней навсегда.
ПрологПролог.
Светловолосая девушка в длинной мужской толстовке с капюшоном, натянутом поверх бейсболки, и мешковатых джинсах, шла вдоль трассы Клондайк Хайуэй, к городку под названием Доусон. Она шла низко опустив голову, спотыкаясь о свои большие, не по-размеру кросовки, застревая в снегу ногами, но молча. Впереди ее чувствительные глаза различали вывеску «Бонанза Голд Мотель» и очертания пухлых, старых машин-трейлеров, расположившихся на стоянке. Чуть дальше синела крыша авто-мастерской из которой доносилось уверенное и непрерывное зудение болгарки.
Людей было удивительно мало. Девушка, подобравшись к мотелю, долго и жадно вглядывалась в простоватую вывеску, не обращая на людей, поначалу, никакого внимания. Но потом, когда на себе она ощутила более чем заинтересованные взгляды, от чтения пришлось оторваться.
Какой-то мальчишка, пухлый и в очках, прямо-таки старался прожечь в блондинке дыру. Она глянула на того в ответ исподлобья, и, странное дело, было в этом ее взгляде что-то такое, что заставило паренька побледнеть и отвернуться, в скорости ища путь обратно в один из трейлеров.
Светловолосая проводила его глазами и, проигнорировав на этот раз вывеску мотеля, пошла дальше. На тех. станции кипела работа. Машины, утлые, фермерские тачки, подъезжали и уезжали, тарахтя на ходу, а блондинка все стояла и смотрела на них, кутаясь в свою безразмерную толстовку, и натягивая рукава на кулаки. Пара рабочих оглянулись на нее, один из них спросил другого «ты видел, откуда она пришла? Что, пешком по дороге?», но к девушке никто не подошел. Все были заняты. Блондинка некоторое время еще наблюдала за тем, как вокруг суетятся люди. И не смотря на то, что лицо ее порядочно скрывала тень от бейсболки, можно было заметить…ее детское удивление.
Пройдя еще вперед, по направлению к городу, она то ли споткнулась, то ли не удержалась на ногах – складывалось ощущение, будто ей не часто доводилось ходить в последнее время – но так или иначе, упала в снег. Несколько технарей-таки перемолвились словечком об этом, один даже собрался пойти проверить, что случилось со странной девчонкой. Но она поднялась сама, очень оперативно отряхнулась и вдруг резким шагом пошла обратно к авто-мастерской. Первый же попавшийся ей рабочий, местный шутник Бил Гэмиш, был огорошен вопросом:
- Как мне отсюда уехать?
Голос у блондинки был странный. Тихий, сиплый, словно она им не часто пользовалась. Вся она была странная, от нее веяло ненормальностью и технарь это почувствовал.
- На машине, детка… А тебе зачем? Ты вообще откуда сама? – не слишком осторожно поинтересовался Гэмиш, почесывая нос, слегка отмерзший на морозе. Блондинка чудаковато посмотрела на него, заставляя в ответ прищуриться – ее лица совсем было не видно из-за капюшона и козырька кепки, но глаза казались неестественно пронзительными.
- Сколько стоит купить машину? – резко выдохнула девушка. Слесарь усмехнулся:
- Не думаю, что ты настолько богатая, чтоб вот так вот сразу купить тачку… может, стоит нанять кого-нибудь, довести тебя… Что-то случилось у тебя, а, малыш? – слово, которым Бил охарактеризовал девушку было подходящим: она была действительно сухопарая и маленького роста, но явно не оценила фамильярности.
- Мне нужна машина. Сколько стоит? Она или шофер , - отчеканила блондинка. Рабочий, все пристальнее приглядывающийся к ее лицу, нахмурился:
- Ну, если на прокат, долларов 500 и на день вшивенький жук твой. А купить тебе ее не удастся, дорогуша, - тут Гэмиш усмехнулся, - и если ты будешь таким тоном предлагать шоферу работу, думаю, ничерта ты не уедешь отсюда. А права у тебя есть?
Какое-то время блондинка молчала с каменным лицом, тупо уставившись на своего собеседника. Судя по всему, у нее не было даже пяти сотен. Рабочему было неуютно, глаза у девушки были… нехорошие. Бил, взрослый сорокалетний мужик, промышляющий тайно от своего босса сбытом запчастей и частенько подставляющий свой зад опасности, балующийся травкой временами и трахающий жену соседа – он немного струхнул от неприятного, острого взгляда девчонки.
- Мне нужно уехать, - подала голос незнакомка и в нем, невыразительном и слабом, зазвучали просительные нотки.
- Да куда тебе надо-то? – вздохнул Гэмиш.
- В Мейо, - в первый раз прямо ответила на вопрос девушка, вскинув подбородок ни с того ни с сего. И как раз, когда на этом подбородке Бил только стал замечать шрамы тонкие, кривые шрамы, вдруг раздался визг тормозов и чья-то отборная ругань. Он, вместе с блондинкой невольно обернулся на звук и увидал картину маслом: метрах в десяти от мотеля - трейлер в кювете, а к нему уже спешат рабочие.
- Ну что за люди жопорукие, ей богу, - сплюнув на землю, Бил на некоторое время забыл о своей небольшой светловолосой проблеме и быстрым шагом направился к месту аварии, предварительно кивнув своим коллегам, мол, «давайте аварийку». Добежав до трейлера, он обнаружил, что пара его ребят уже вытащили из кабины водителя и разогнали толпу зевак. Водитель этот поначалу не показался Билу каким-то не таким, впечатление от блондинки с сиплым голосом и страшными шрамами еще не стерлось. Он неохотно даже обернулся, ища ее взглядом… но водитель трейлера тут же привлек его внимание. С ним все обошлось, по крайней мере, отделался легкими царапинами… но что-то стало подсказывать Гэмишу через какое-то время, что, вполне возможно, этот водитель стукнулся головой, когда нырял в кювет:
- Сломалось! Лопнуло! Проклятущее колесо… что за шины делают, а? Ну что за шины делают? Их самих бы так лопнуть, их самих бы… аа, что я буду делать? – верещал он, как истеричная женщина. С неприязнью Бил обнаружил у этого нерадивого постояльца мотеля английский акцент, усугубляющийся плаксивым фальцетом… вкупе с длинными рыжими волосами и педиковатым видом, в твидовом-то красном пальто, впечатление водитель производил гадостное. Да и несуразное – судя по шмоткам, этот фрукт стоил вдвое больше дешевенького трейлера… и напрашивался вопрос…
- Как тебя угораздило? – спросил кто-то из авто-слесарей, также подоспевших к машине.
- Машина казенная? – вдогонку съязвил Гэмиш. Рыжая истеричка картинно завыла, вытянув брови домиком, не оценив шутки:
- Купленная, купленная… неделю назад! Ужасная обманка… Джек покупал ее целой, а она…в сторону и на тебе! – всплеснул руками странноватый англичанин и добавил, видимо, не довольный произведенным эффектом, - хрясь!
Подъехала аварийка, благо мастерская была недалеко. Машину быстро вытащили, и, становясь на промерзший асфальт, она подозрительно бухнула, словно внутри нее было что-то тяжелое.
- Сэр, представьтесь, пожалуйста. Страховку, права покажите… Откройте двери, вдруг что-то повреждено внутри… - завел знакомую песенку Бил, с трудом ловя бегающий взгляд рыжего фигляра. Тот недовольно насупился, когда Гэмиш упомянул страховку, а когда зашла речь о том, чтоб открыть внутренность трейлера на всеобщее обозрение, он и вовсе закричал:
- Нет, и не дождешься, и не старайся! Почините мистеру Джексону колесо, и дайте же… дайте уехать отсюда! Нужно ехать, срочно, на похороны. Моей любимой матушки! Вы не имеете права меня задерживать!
Гэмиш в успокаивающем жесте поднял руки. Потом поймал взгляд одного из ребят рабочих, и согласно кивнул, ухмыляясь, когда тот покрутил пальцем у виска.
- Отлично, не очень-то и надо. Если что-то сломается, вы просто еще раз нам заплатите… Колесо поменять – дело пятнадцати минут, вы же можете уделить нам это время? Или все, труп без вас схоронят?
Кто-то из слесарей цокнул языком, недовольный Билловской болтовней, но сказанного уже не воротишь. Гэмиш несколько секунд наблюдал, как подвижное и нервное лицо англичанина вытягивается и замирает, а в карих глазах что-то блестит недобро. «Еще один, что за утро такое!» подумал Бил и снова невольно оглянулся в поисках блондинки со шрамами. Но, так ее и не найдя, неожиданно для себя обнаружил, что рыжий протянул ему руку в бархатной перчатке, для рукопожатия.
- Джек Джексон, - мягко, и почти не визгливо произнес он, но крепко сжал рабочую руку Гэмиша, - сколько будет стоить починка? Сейчас найдутся все документы.
Было в его кошачьем тоне нечто пугающее. Бил осторожно назвал цену и, высвободившись из цепких бархатных пальцев, направился к машине, заняться работой, наконец, и выбросить из головы всю дурь сегодняшнего утра. Пока Гэмиш работал, мистер Джексон, деловито расхаживая вдоль гаражей авто-мастерской, чуть склонив голову на бок, болтал со своей гарнитурой. Он вообще производил чудаковатое впечатление, и если бы не черный треугольник в ухе, можно было подумать, что он беседует сам с собой.
Когда работа была сделана, Бил забрал деньги с опаской и все же снова был застигнут крепким рукопожатием не очень-то внешне выдающегося мистера Джексона. Тот был мал ростом и имел быстрые, мелкие манеры, но тем не менее, каким-то образом ему удалось произвести на Била впечатление внушительного человека. Психованного, но в чем-то внушительного.
- Постарайтесь водить аккуратнее, - на последок заметил Гэмиш, и не удержался от контрольного, - теперь эта ласточка донесет вас прямо на кладбище… если только по могильным плитам гонять не будете.
Внезапно по лицу Джексона растеклась елейная улыбочка:
- Конечно, конечно, как скажет добропорядочный мастер… Впредь невнимательный мистер Джексон будет осторожен, - Бил отчего-то сглотнул, глядя на ровные белые зубы британца, который улыбался почище любого янки.
- Удачи, - махнул рукой слесарь и сделал вид, что его позвал кто-то. Он сам не знал, зачем это сделал. Но когда трейлер рыжего скрылся из виду, Гэмишу легче не стало. Он осмотрелся по сторонам, поспрашивал ребят, не видели ли они девчонку в кепке и толстовке, ту, которая шла к Доусону. Но все только пожимали плечами. А Билу это странное обстоятельство не давало покоя. Уж не запрыгнула ли она в машину к этому дурному англичанину? И что он с ней сделает, если она все-таки покусилась на девственность его трейлера?
Впрочем, через пару дней он уже забыл и о мистере Джексоне и о безымянной девушке с дороги.
Хотя ему явно не стоило этого делать.
Фандом: ТЕС: Скайрим
Жанр: АУ, адвенча, агнст, гет
Рейтинг: R
Персонажи: фем!Довакин, ТБ и прочие
Аннотация: Темное Братсво то же, герои те же, но время - наши дни. И соответствующие времени изменения в сюжете и трактовках персонажей...
От автора: чувствую, будет мрачно. Постараюсь внести немного юмора, но... будет мрачно.
Предупреждения: насилие, жестокость, сумасшедшие взгляды на жизнь
Статус: в работе
Интерлюдия первая.Интерлюдия первая.
Бледная кожа. Ужасно бледная. Разве так выглядят люди? Разве у кого-то из них, тех, кто обитает снаружи, есть такие синие вены, яркими сеточками расползающиеся по рукам, шее и груди? Нет. У них есть свет, который скрывает все это.
Она не видела света 10 лет.
Слепота приходила к ней дважды за этот долгий, ужасающе долгий срок… Первый раз, в темной тюрьме, сырой, пропахшей испражнениями, потом и вонью ее страха, ее боли, в которую он ее спрятал. Она поняла, что ослепла, когда открылась дверь наружу и ее уставшие глазные яблоки отразили вовсе не яркий прямоугольник могильного света в углу комнаты, а…тьму. Она была рада тьме и ненавидела. Потому что в такой абсолютной тьме он был над ней в абсолютной власти… и все ее тело помнило последствие той первой слепоты… Шрамы… шрамы никогда не забывают…
Скальпель и ловкие руки чудовища вернули ей зрение. Снова смотреть на него, снова наблюдать в почти кромешном мраке блеск его алчных, почти звериных глаз… видеть бледные тени его рук, его ног, его ножей и своей крови… она хотела сойти с ума, но только снова ослепла. И казалось бы на этот раз навсегда.
Но пока она сидела взаперти, чудовище, работающее офтальмологом в Доусонской больнице, получило патент на свою чудесную операцию, позволяя медицине шагнуть далеко вперед в вопросе возвращения зрения. Да, кто-то считал, что чудовище спасало миллионы слепцов своими диссекциями и имплантами… но оно жаждало лишь одного – чтоб она смотрела на него. Как прежде. Со страхом и отвращением.
Извращенная дрянь. Ему нравилось мучить ее. Нравилось ковырять вилкой в свежем разрезе на бедре, нравилось слушать визг, когда ломаются кости под давлением мертвой хватки, нравилось смотреть, как она давиться слюной, дерьмом, спермой и кровью… и нравилось повторять. Снова и снова.
Она никогда не хотела умирать.
Где-то в глубине души, она отчаянно желала сойти с ума, свихнуться, стать бесполезной для него, но остаться живой… назло этой твари, каждую ночь подбирающей для нее новую пытку. Она не надеялась выбраться, но что-то внутри не давало ей сломаться и принять действительность. Ночь была ее кошмаром, когда каждый шорох и проблеск являлись отголосками и предвестниками раздирающей агонии. А день был полон памятью и уверенностью в том, что ради этой памяти стоит жить. Родители, друзья, школа, родной Мейо… звездное небо, заливистое пение красных кардиналов, пушистый белый снег… свет.
Она не видела свет 10 лет. Все стены ее каморки были исчерканы датами…кое-где застряли ногти. Но за десять лет она уже не чувствовала боли… боль перестала пугать, как и ее тело, все в шрамах, которые служили самыми лучшими календарными метками. Отсчитывая их, можно было надеяться на то, что когда-нибудь… поздно вечером… чудовище не вернется в дом, не спустится по лестнице легким прогулочным шагом, и не повернет в замке этот гребанный ржавый ключ, напевая что-то из кантри себе под нос. Оно всегда возвращалось. Но она всегда ждала… и в своем ожидании научилась быть беспристрастной, холодной, молчаливой.
Он ломал ей кости, но она молчала.
И ее взгляд перестал выражать что либо, осматривая, как в очередной раз плетью висит вдоль туловища искалеченная рука или расцветает на внутренней стороне бедра черная гематома от укуса. Чудовище бесилось. Он ненавидел ее молчание и бил, пока само ее тело не начинало рыдать и скулить о пощаде. Но со временем, она перестала откликаться на его провокацию и давать повод для нового насилия…
И когда он перестал видеть в ее искусственных, восковых глазах страх и отвращение… он по-настоящему испугался. Чудовище напугалось, обнаружив в своем темном подвале вместо запуганной хорошенькой лолиты такую же тварь, бессердечную, холодную, исковерканную…
Он тащил ее за волосы по ступенькам вверх, оббивая сухим телом все острые углы крутой лестницы. Истертый синенький коврик в мелкую звездочку на пороге на кухню, наверное, навсегда запечатлел на себе темные, бурые борозды – следы от ее крови. Столовый нож, тесак, которым он разрезал индейку для друзей на день Благодарения, также навсегда остался окровавленным и лишился ручки, застряв так глубоко в грудной клетке, что вытащить его вместе с лезвием было уже не возможно.
Она никогда не хотела умирать.
По дороге к своей смерти, безвольная, как кукла, она висела, слушая как скрипит кожа ее скальпа, и струной гудят волосы… а потом схватилась за табуретку руками с удивительной силой. Вряд ли дело было в той неаппетитной жиже, которой он кормил ее раз в неделю. Скорее всего было в том, что она все-таки…сошла с ума. С безумцами такое бывает. Их нельзя остановить, даже если кажется, что хрупче и слабее их нет на свете существа. Чудовище думало также, хотя оно само было безумно, и само не внушало опасности…
Ножка стула впилась острым краем чуть выше колена. Тесак выпал из рук, по дому разлился дикий, полуживотный вопль. Она, выдрав себе несколько клок волос вырвалась из его рук и схватив нож, вонзила его по рукоять туда, где должно было быть сердце. Брызнула грязная, горячая кровь и она…впервые за долгое время… расхохоталась. А потом замолчала снова.
Он блеснул полузвериными огоньками в глазах в последний раз, неловко сжимая ее тоненькую шею. Да, было бы проще задушить, а не пытаться в последний раз насладиться кровавым зрелищем.
Одно чудовище умерло, чтоб жило другое.
Осознание приходило долго. Бросив тело, она подошла к окну с толстыми шторами. На миг, отодвинув их, ослепла в третий раз… но ее глаза стали чересчур идеальными для нее, и быстро привыкли.
Снег… такой же, как бледная кожа. И мрачные алые разводы на испещренном шрамами женском теле. 10 долгих лет… ужасно бледная. Разве так выглядят люди? Разве у тех, кто обитает снаружи, там, далеко от одинокого дома на холме, есть такие синие вены, такие дикие рубцы, такие выцветшие глаза? Нет. У них есть свет, который скрывает все это.
Она так и не увидела света. Тьма, которой она была так рада и которую так ненавидела, осталась с ней навсегда.
ПрологПролог.
Светловолосая девушка в длинной мужской толстовке с капюшоном, натянутом поверх бейсболки, и мешковатых джинсах, шла вдоль трассы Клондайк Хайуэй, к городку под названием Доусон. Она шла низко опустив голову, спотыкаясь о свои большие, не по-размеру кросовки, застревая в снегу ногами, но молча. Впереди ее чувствительные глаза различали вывеску «Бонанза Голд Мотель» и очертания пухлых, старых машин-трейлеров, расположившихся на стоянке. Чуть дальше синела крыша авто-мастерской из которой доносилось уверенное и непрерывное зудение болгарки.
Людей было удивительно мало. Девушка, подобравшись к мотелю, долго и жадно вглядывалась в простоватую вывеску, не обращая на людей, поначалу, никакого внимания. Но потом, когда на себе она ощутила более чем заинтересованные взгляды, от чтения пришлось оторваться.
Какой-то мальчишка, пухлый и в очках, прямо-таки старался прожечь в блондинке дыру. Она глянула на того в ответ исподлобья, и, странное дело, было в этом ее взгляде что-то такое, что заставило паренька побледнеть и отвернуться, в скорости ища путь обратно в один из трейлеров.
Светловолосая проводила его глазами и, проигнорировав на этот раз вывеску мотеля, пошла дальше. На тех. станции кипела работа. Машины, утлые, фермерские тачки, подъезжали и уезжали, тарахтя на ходу, а блондинка все стояла и смотрела на них, кутаясь в свою безразмерную толстовку, и натягивая рукава на кулаки. Пара рабочих оглянулись на нее, один из них спросил другого «ты видел, откуда она пришла? Что, пешком по дороге?», но к девушке никто не подошел. Все были заняты. Блондинка некоторое время еще наблюдала за тем, как вокруг суетятся люди. И не смотря на то, что лицо ее порядочно скрывала тень от бейсболки, можно было заметить…ее детское удивление.
Пройдя еще вперед, по направлению к городу, она то ли споткнулась, то ли не удержалась на ногах – складывалось ощущение, будто ей не часто доводилось ходить в последнее время – но так или иначе, упала в снег. Несколько технарей-таки перемолвились словечком об этом, один даже собрался пойти проверить, что случилось со странной девчонкой. Но она поднялась сама, очень оперативно отряхнулась и вдруг резким шагом пошла обратно к авто-мастерской. Первый же попавшийся ей рабочий, местный шутник Бил Гэмиш, был огорошен вопросом:
- Как мне отсюда уехать?
Голос у блондинки был странный. Тихий, сиплый, словно она им не часто пользовалась. Вся она была странная, от нее веяло ненормальностью и технарь это почувствовал.
- На машине, детка… А тебе зачем? Ты вообще откуда сама? – не слишком осторожно поинтересовался Гэмиш, почесывая нос, слегка отмерзший на морозе. Блондинка чудаковато посмотрела на него, заставляя в ответ прищуриться – ее лица совсем было не видно из-за капюшона и козырька кепки, но глаза казались неестественно пронзительными.
- Сколько стоит купить машину? – резко выдохнула девушка. Слесарь усмехнулся:
- Не думаю, что ты настолько богатая, чтоб вот так вот сразу купить тачку… может, стоит нанять кого-нибудь, довести тебя… Что-то случилось у тебя, а, малыш? – слово, которым Бил охарактеризовал девушку было подходящим: она была действительно сухопарая и маленького роста, но явно не оценила фамильярности.
- Мне нужна машина. Сколько стоит? Она или шофер , - отчеканила блондинка. Рабочий, все пристальнее приглядывающийся к ее лицу, нахмурился:
- Ну, если на прокат, долларов 500 и на день вшивенький жук твой. А купить тебе ее не удастся, дорогуша, - тут Гэмиш усмехнулся, - и если ты будешь таким тоном предлагать шоферу работу, думаю, ничерта ты не уедешь отсюда. А права у тебя есть?
Какое-то время блондинка молчала с каменным лицом, тупо уставившись на своего собеседника. Судя по всему, у нее не было даже пяти сотен. Рабочему было неуютно, глаза у девушки были… нехорошие. Бил, взрослый сорокалетний мужик, промышляющий тайно от своего босса сбытом запчастей и частенько подставляющий свой зад опасности, балующийся травкой временами и трахающий жену соседа – он немного струхнул от неприятного, острого взгляда девчонки.
- Мне нужно уехать, - подала голос незнакомка и в нем, невыразительном и слабом, зазвучали просительные нотки.
- Да куда тебе надо-то? – вздохнул Гэмиш.
- В Мейо, - в первый раз прямо ответила на вопрос девушка, вскинув подбородок ни с того ни с сего. И как раз, когда на этом подбородке Бил только стал замечать шрамы тонкие, кривые шрамы, вдруг раздался визг тормозов и чья-то отборная ругань. Он, вместе с блондинкой невольно обернулся на звук и увидал картину маслом: метрах в десяти от мотеля - трейлер в кювете, а к нему уже спешат рабочие.
- Ну что за люди жопорукие, ей богу, - сплюнув на землю, Бил на некоторое время забыл о своей небольшой светловолосой проблеме и быстрым шагом направился к месту аварии, предварительно кивнув своим коллегам, мол, «давайте аварийку». Добежав до трейлера, он обнаружил, что пара его ребят уже вытащили из кабины водителя и разогнали толпу зевак. Водитель этот поначалу не показался Билу каким-то не таким, впечатление от блондинки с сиплым голосом и страшными шрамами еще не стерлось. Он неохотно даже обернулся, ища ее взглядом… но водитель трейлера тут же привлек его внимание. С ним все обошлось, по крайней мере, отделался легкими царапинами… но что-то стало подсказывать Гэмишу через какое-то время, что, вполне возможно, этот водитель стукнулся головой, когда нырял в кювет:
- Сломалось! Лопнуло! Проклятущее колесо… что за шины делают, а? Ну что за шины делают? Их самих бы так лопнуть, их самих бы… аа, что я буду делать? – верещал он, как истеричная женщина. С неприязнью Бил обнаружил у этого нерадивого постояльца мотеля английский акцент, усугубляющийся плаксивым фальцетом… вкупе с длинными рыжими волосами и педиковатым видом, в твидовом-то красном пальто, впечатление водитель производил гадостное. Да и несуразное – судя по шмоткам, этот фрукт стоил вдвое больше дешевенького трейлера… и напрашивался вопрос…
- Как тебя угораздило? – спросил кто-то из авто-слесарей, также подоспевших к машине.
- Машина казенная? – вдогонку съязвил Гэмиш. Рыжая истеричка картинно завыла, вытянув брови домиком, не оценив шутки:
- Купленная, купленная… неделю назад! Ужасная обманка… Джек покупал ее целой, а она…в сторону и на тебе! – всплеснул руками странноватый англичанин и добавил, видимо, не довольный произведенным эффектом, - хрясь!
Подъехала аварийка, благо мастерская была недалеко. Машину быстро вытащили, и, становясь на промерзший асфальт, она подозрительно бухнула, словно внутри нее было что-то тяжелое.
- Сэр, представьтесь, пожалуйста. Страховку, права покажите… Откройте двери, вдруг что-то повреждено внутри… - завел знакомую песенку Бил, с трудом ловя бегающий взгляд рыжего фигляра. Тот недовольно насупился, когда Гэмиш упомянул страховку, а когда зашла речь о том, чтоб открыть внутренность трейлера на всеобщее обозрение, он и вовсе закричал:
- Нет, и не дождешься, и не старайся! Почините мистеру Джексону колесо, и дайте же… дайте уехать отсюда! Нужно ехать, срочно, на похороны. Моей любимой матушки! Вы не имеете права меня задерживать!
Гэмиш в успокаивающем жесте поднял руки. Потом поймал взгляд одного из ребят рабочих, и согласно кивнул, ухмыляясь, когда тот покрутил пальцем у виска.
- Отлично, не очень-то и надо. Если что-то сломается, вы просто еще раз нам заплатите… Колесо поменять – дело пятнадцати минут, вы же можете уделить нам это время? Или все, труп без вас схоронят?
Кто-то из слесарей цокнул языком, недовольный Билловской болтовней, но сказанного уже не воротишь. Гэмиш несколько секунд наблюдал, как подвижное и нервное лицо англичанина вытягивается и замирает, а в карих глазах что-то блестит недобро. «Еще один, что за утро такое!» подумал Бил и снова невольно оглянулся в поисках блондинки со шрамами. Но, так ее и не найдя, неожиданно для себя обнаружил, что рыжий протянул ему руку в бархатной перчатке, для рукопожатия.
- Джек Джексон, - мягко, и почти не визгливо произнес он, но крепко сжал рабочую руку Гэмиша, - сколько будет стоить починка? Сейчас найдутся все документы.
Было в его кошачьем тоне нечто пугающее. Бил осторожно назвал цену и, высвободившись из цепких бархатных пальцев, направился к машине, заняться работой, наконец, и выбросить из головы всю дурь сегодняшнего утра. Пока Гэмиш работал, мистер Джексон, деловито расхаживая вдоль гаражей авто-мастерской, чуть склонив голову на бок, болтал со своей гарнитурой. Он вообще производил чудаковатое впечатление, и если бы не черный треугольник в ухе, можно было подумать, что он беседует сам с собой.
Когда работа была сделана, Бил забрал деньги с опаской и все же снова был застигнут крепким рукопожатием не очень-то внешне выдающегося мистера Джексона. Тот был мал ростом и имел быстрые, мелкие манеры, но тем не менее, каким-то образом ему удалось произвести на Била впечатление внушительного человека. Психованного, но в чем-то внушительного.
- Постарайтесь водить аккуратнее, - на последок заметил Гэмиш, и не удержался от контрольного, - теперь эта ласточка донесет вас прямо на кладбище… если только по могильным плитам гонять не будете.
Внезапно по лицу Джексона растеклась елейная улыбочка:
- Конечно, конечно, как скажет добропорядочный мастер… Впредь невнимательный мистер Джексон будет осторожен, - Бил отчего-то сглотнул, глядя на ровные белые зубы британца, который улыбался почище любого янки.
- Удачи, - махнул рукой слесарь и сделал вид, что его позвал кто-то. Он сам не знал, зачем это сделал. Но когда трейлер рыжего скрылся из виду, Гэмишу легче не стало. Он осмотрелся по сторонам, поспрашивал ребят, не видели ли они девчонку в кепке и толстовке, ту, которая шла к Доусону. Но все только пожимали плечами. А Билу это странное обстоятельство не давало покоя. Уж не запрыгнула ли она в машину к этому дурному англичанину? И что он с ней сделает, если она все-таки покусилась на девственность его трейлера?
Впрочем, через пару дней он уже забыл и о мистере Джексоне и о безымянной девушке с дороги.
Хотя ему явно не стоило этого делать.
@темы: АУ, интересности, творчество, рассказы, Скайрим, запатентованный ад, размышления на тему добра и зла, адвенча, экшен, Цицеро, Зорн, головная боль, записки сумасшедшего
-
-
01.11.2012 в 03:54У оригинальных "Дневников" концовка так пока и откладывается?
-
-
01.11.2012 в 16:39-
-
01.11.2012 в 20:31А концовка будет в скором времени, надо только добработать кое-что. Клянусь... трусами Андрасте
Nuviel,
-
-
01.11.2012 в 23:29Джек Джексон - это вообще что-то эпичное, офигенно наблюдать ровно тот же характер через новую призму анахронизмов.
Вступление довольно жестокое получилось, мои нервы не терпят детальной расчлененки, но здесь она выверена в той мере, чтобы начало подташнивать, но при этом оставалось терпение с сквиками не убежать прочь.
Ну, ясен пень, я буду теперь отсчитывать минуты до появления проды! Весьма интересно, под каким соусом будет подана будничная деятельность ТБ.
upd. только сейчас осознала, что пару часов назад играла роль Цицеро, когда обнаружила по выходу из магазина сдутую шину. Пришлось с нервным визгом (от холода) обзванивать друзей, дабы меня спасли, в итоге по наводке друга пригнали выездную шиномонтажку. На этом совпадения заканчиваются, ибо замороженная тушка курицы вряд ли тянет на образ Матери Ночи.
-
-
01.11.2012 в 23:46-
-
01.11.2012 в 23:49upd. только сейчас осознала, что пару часов назад играла роль Цицеро, когда обнаружила по выходу из магазина сдутую шину. Пришлось с нервным визгом (от холода) обзванивать друзей, дабы меня спасли, в итоге по наводке друга пригнали выездную шиномонтажку. На этом совпадения заканчиваются, ибо замороженная тушка курицы вряд ли тянет на образ Матери Ночи.
Ораи,
Ну, в этом смысле, наверное, так и есть...
-
-
05.11.2012 в 00:35буду ждать продолжения)) и дневников тоже^^
-
-
09.11.2012 в 16:38